Другие. Бессмертный взвод

Последние два дня их перемещения носили спокойный характер. Потерянные бойцов не беспокоили, боевиков и людей в грузинской форме в поле зрения цейсовской оптики Сашиного бинокля замечено не было. Но до этого не реже одного раза в трое суток он видел, как появлялся на горизонте армейский «зилок» с тентом. Он исчезал в ложбинах, снова всплывал на холме и уходил за горизонт. Саша был уверен в том, что их группу искали. Лучшие люди спецназа покойного Вакуленко рыскали, выискивая следы разведчиков. Это и заставляло людей Стольникова двигаться, заметать следы и закапывать даже спички.

В поддень солнце раскаляло землю как сковороду, и тогда Стольников уводил людей в «зеленку». Там, в тени, они пережидали несколько часов, переговариваясь и дремля, а после снова двигались. Казалось, этим переходам конца не будет.

Они расположились у подножия высоты, густо поросшей деревьями. Вошли в лесок метров на тридцать, оценили прохладу, почувствовали нешуточную истому и опустились на землю.

– Саша, у меня осталась одна трофейная «эфка». Пойду-ка от греха подальше растяжку поставлю. А будет все нормально, сниму перед уходом, – проговорил прапорщик Жулин.

– Только быстро, – согласился Стольников, поглядывая на небо.

Солнце едва преодолело зенит, день обещал быть бесконечным. Как, впрочем, и все предыдущие.

Углубившись в лес на сотню метров, прапорщик вынул из кармана моток стальной проволоки и гранату Ф-1, встал на колено, осмотрелся и прикрутил ребристую «лимонку» к стволу деревца. Потом он выбрал ветку метрах в десяти правее, примотал к ней один конец проволоки, слегка натянул ее, прижал чеку к корпусу гранаты и вынул усики. Жулин зубами выпрямил их, ими же прикрутил к концу стальной нити и вставил обратно во взрыватель. Проволока оказалась натянутой на высоте десяти-пятнадцати сантиметров над землей, утонув в траве. Осталось только тронуть ее ногой. Разогнутые усики легко выйдут из гнезда, и невнимательному ходоку будет дано аж три целых две десятых секунды на то, чтобы упасть на землю.

Жулин еще раз осмотрелся. Если незваный гость спустится с холма, то он обязательно пойдет между этих двух деревьев, потому что справа и слева от них густеют заросли. Трещать сучьями никто не будет.

Он вернулся, растянулся на траве и, к великому неудовольствию Стольникова, заговорил:

– Помню, учился с нами науке освобождать оккупированные территории некий Дима. Фамилии его называть не буду, скорее всего, жив человек, так что пусть ему не икается. Ну вот, в одно прекрасное сентябрьское утро, перед занятиями по тактике, отправился данный военнослужащий за картами. Три года он беспристрастно и ответственно справлялся с должностью их разносчика. Перед каждым полевым занятием он убывал в секретную часть, где ему торжественно, под роспись, конечно, вручали топографические карты, выпущенные еще году этак в сороковом. Ясен пень, секретности в них оставалось, как сала на собаке. Это был скорее постапокалиптический чертеж, на фоне которого мы должны были заниматься сталкерятиной с всамделишными автоматами и в сапогах. Так нам прививали любовь к военным тайнам. Мы выходили в сибирские просторы, играли там в карточную игру под названием «Синие дрючат красных и отходят», но самым решительным образом не могли привязаться к местности. Окажись такая карта в руках хана Кучума, быть бы Новосибирску столицей Африки. Многие во время тех занятий морально истощились и потеряли веру в непобедимость Красной Армии. Особенно те, кто был силой взят из аула в качестве будущих курсантов военно-политического училища. Они клялись хлебом, что еще никогда в жизни им не приходилось самоопределяться в пространстве, где снег при ходьбе заваливается за воротник даже в отсутствие пурги.

– Подожди, дорогой!.. – привстал на локте Мамаев. – Какое военно-политическое училище? Ты чего там плетешь, прапор?

Стольников рассмеялся. Биография прапорщика Жулина была ему хорошо известна.

– Это я сейчас прапорщик, – не обижаясь, пояснил Жулин. – Но два года учился в военном училище. Пока не выперли.

– А за что выперли-то? – поинтересовался Ключников.

– За драку его выперли, – пояснил Стольников. – На втором курсе в кабаке какому-то нефтянику морду набил, а чтобы остальные не дергались, воткнул в столешницу ножку стула.

– Как это – воткнул? – Мамаев похлопал глазами.

– Вот так и воткнул. А потом сжал зубами стакан и начал стеклом хрустеть. Приехали менты, и учеба Жулина закончилась. Тем, кто ест стекло, не место среди офицеров. Хотели в психушку отправить, но начальник училища смилостивился и отослал его в войска. Потом Олег подался в училище прапорщиков. Они стекло жевать любят.

– Я как раз о похожем случае и хочу рассказать.

Спать всем расхотелось.