Другие. Бессмертный взвод

– Так вот, после занятий секретные карты, исчирканные окоченевшими руками, помещались в секретнейший же чемодан, который опечатывался секретной печатью. Секретчик Дима уносил его в секретную часть, чтобы секретные люди секретно уничтожили эти секретности. Ходили дикие слухи, что карты сжигались, чтобы, упаси господи, не оказались они в руках агентов западных контрразведок. Моя бы воля, я бы им специально тот чемодан подбросил. По этим картам да с нашими-то пометками вероятные враги сорок лет наступали бы спиралью и появились бы не у Москвы, а у Шпицбергена. Белые медведи откусили бы им жопы, а остатки мозга вдолбили бы полярные куропатки.

– Ты, я вижу, до сих пор зол на те карты? – тихо спросил Айдаров.

Все хохотнули, а Жулин сделал вид, что его это не интересует, и продолжил излагать свою сагу:

– Так вот, в восемь десять ушел Дима в секретную часть за картами и, короче, не вернулся. То есть вернулся, конечно, но не к восьми тридцати, а к четырнадцати ноль-ноль. В руке его был секретный чемодан, битком набитый секретными, стало быть, картами. Преподаватель тактики подполковник Мордвинов поднимать шухер не стал, ибо сам когда-то был курсантом. Но после занятий стало ясно, что шухер поднимать придется. Ибо пропал будущий офицер. Это во-вторых. С чемоданом секретных, мать-перемать их, карт. Это во-первых. Лишь за минуту до сбора всего училища по тревоге пропажа объявилась и доложила, что утром, отправившись из учебной части в казарму, оказалась во власти нереально черных дыр. Мы потребовали дополнительных объяснений, так как оргазм в самоволках тоже испытывали, но ни разу не использовали для этого чемодан с секретными картами. Ведь у нас есть шесть курсантов, претендующих на золотую медаль, а инопланетяне с попой вместо головы останавливают свой выбор на том, кто в слове «рекогносцировка» делает семнадцать ошибков.

– Ошибок, – поправил Ермолович.

– Да какая разница. В качестве доказательства Дима предъявил упоительно сиреневую гематому под глазом и ожог второй степени на правой длани. Реконструируя былое, астронавт вспомнил, что прежде всего его свалил на сырую землю удар по лицу. Когда он очнулся, обнаружил себя в стремительном летательном аппарате явно импортного производства с мигающими лампочками. В свете этой цветомузыки к его курсантскому запястью какая-то скользкая тварь, явно пидор по жизни и прихвостень империализма, прилаживала электрод. К советскому запястью капиталистический электрод не приклеивался, и тогда тварь приварила его автогеном. Потом Дима странствовал в дальних мирах, видел их перекрестки и закачивался по самую ватерлинию данными о вооруженных силах разных планет. Ну и, конечно, куда без этого, наблюдал за нами, стареющими и вяло двигающимися по службе. Сверху, разумеется. И так десять лет.

– А чего вернулся?

– Бежал, – объяснил Жулин. – Но лучше бы остался там. Пришельца отправили в медсанчасть, дав ему сопровождение. «Чтобы опять не унесли», – пояснил нам подполковник Мордвинов. Астронавт попал в распоряжение майора-начмеда по кличке Пиночет, популярного тем, что он частенько переживал мгновения гневного затмения. Сей доктор отлавливал курсантов, курящих у медсанчасти, и заставлял их сжирать бычки прямо так, непотушенными. Нужно ли говорить, что Диму он быстро поставил на ноги! Говорят, начмед хотел ложкой и отверткой сделать больному лоботомию, узнав, что с высоты пятисот тысяч километров было хорошо видно, что подполковника он так и не получил. Но Дима вовремя вспомнил, что это был не начмед, а начфин. В связи с появившимися смягчающими обстоятельствами Пиночет статус лечения понизил и повелел встромить аутлендеру по уколу пенициллина без новокаина в каждое полушарие. В ту ночь, говорят, не спала вся медсанчасть и еще десяток гражданских многоэтажек по соседству. Все были потрясены и смяты тем, как быстро Пиночет обучил Диму джиге. Есть такой ирландский танец.

– И что после с космонавтом было?

– Диму я больше не видел. Но, зная о ценности его персоны для внеземных цивилизаций, могу с уверенностью заявить, что сейчас он смотрит на меня и стучит инопланетным тварям о моей слабости – непреодолимой тяге к красивым умным женщинам. Так что в ближайшие месяцы мне придется сперва выяснять, что там у дамы внутри, и лишь потом вести ее в кафе или на выставку скульптур, изготовленных из некрашеных корней. Я патриот и просто так космическим хищникам не дамся.

Все медленно полегли на землю.

– Женщины, да еще и красивые!.. – с сарказмом выдавил Маслов. – Сейчас бы просто конфету. «Дюшес», леденцовую.

Еще семь секунд Стольников слышал только едва ощутимый стук молоточков в ушах. Кругом было тихо, как в раю.

А потом на поляну перед «зеленкой», трусливо поджимая хвост, выбежал шакал. Самый обычный, каких Стольников видал в Чечне десятки раз. Он заметил людей раньше, чем они его, встал в полусотне шагов от группы, разместившейся на траве, поднял морду и повел носом. Потом вдруг напрягся и прижал уши. Стольников заметил, как шерсть на спине животного слегка поднялась. Шакал замер.