Другие. Феникс

— Жива, — я открыла глаза и убедилась, что меня крепко держит истинный экзистенциалист. Ужас во плоти. С горящими глазами, почерневшими до локтей руками, будто бы испачканными в краске, и безумной улыбкой.

— Будь здесь, дальше мы сами, — на ходу бросил Льётольв и побежал к влиянию, вокруг которого поднимался странный черно-серый, с зелеными вкраплениями дым. — Де-не-е-еб!

Впервые я видела, как слаженно работают экзистенциалист и его сущность. Льё вычерчивал жидкостью, капающей с его пальцев, какие-то рисунки на асфальте, пока Ден в виде дыма сдерживал влияние. Но не просто сдерживал. Он изменял свою форму, захватывая куски тумана, замуровывая внутри себя. С каждым новым рисунком Льё я видела, как иссыхают или взрываются ядра влияния, а Денеб тут же запирал осколки.

Влияние сопротивлялось, пытаясь дотянуться до Льётольва, но Ден не подпускал его близко, то образуя дымчатую стену, то накрывая друга куполом. Я даже забыла о своей боли, наблюдая за ними, за красотой их работы, за аккуратностью и деликатностью, с которой они постепенно уничтожали влияние. Оно угасало на глазах, растворялось, не оставляя следов. В этом сила экзистенциалистов — в эстетичной и гармоничной работе, без жестокости и боли, которую приносят с собой Фениксы. Да, мы работаем быстро, но грязно.

Я попыталась встать, но ноги отказывались работать, и мне пришлось опуститься на колени. Взгляд упал на руки — в страшных ожогах, окровавленные. Инстинктивно провела ладонью по волосам — они стали заметно короче. Спалила-таки… От лишних движений меня замутило и вывернуло чем-то чёрным, похожим на уголь, смешанный с пеплом. Как противно. Я отползла чуть в сторону и без сил опустилась на дорогу. Что-то пошло не так: Льё кричал Денебу, размахивая руками, пытаясь схватить дым.

— Ден, — прохрипела я, увидев, что остаток влияния собирается под крышей и странно сверкает, потрескивая. — Уходи…

Раздался страшный грохот, меня подбросило, всё вокруг взревело, зашумело разом, падали осколки, куски железа, мусор, пыль… В нос ударил резкий запах костра, выжженной земли и крови. Но у меня не осталось сил, чтобы понять, что случилось. Я хотела было приподняться, убраться в сторону от огненного дождя, льющегося на меня сверху, но смогла только вытянуть вперёд руку. Слёзы не давали чётко увидеть то, что происходило. Перевернувшись на спину, я подняла взгляд к небу, которое теперь поблескивало не звездами, а в большей степени — отголосками начавшегося пожара, и тяжело выдохнула. Из лёгких вместо воздуха выходил сероватый дымок. Больно. Вдохнуть получилось не сразу, и то самую малость. Кислород обжигал, и я закрыла глаза. Снова выпустила дым и приподняла веки. Рядом со мной на колени опустилась расплывчатая серая фигура и заговорила тихим голосом Льё:

— Ада? Ада! Ты в порядке?

Я только покачала головой, чувствуя, что говорить будет ещё больнее, чем дышать.

— Чем тебе помочь? — не унимался Льётольв.

— Ден? — превозмогая себя прохрипела я, рискуя и голосом и горлом.

— С ним всё нормально будет. Нам надо уходить. Тут сейчас будет слишком опасно. Влияние взорвалось на крыше дома, пожар начался. Люди собираются, — он приподнял меня, я застонала от боли. Слишком резко вернулась в тень и вернулась ли? Слишком сильно пострадала. — Тише, тише…

Я уткнулась в его пропахший дымом грязный пиджак и старалась молчать, но боль была такой сильной, что я не справлялась с собой, периодически подвывая. Кто-то ещё подхватил меня за ноги и вместе со Льё оттащил в сторону. Слышались сирены пожарных, скорой и, наверное, ещё какой-то службы. Для меня они все сливались в один протяжный вой, от которого голова раскалывалась.

— Ада, слышишь меня? — прошептал Льётольв на ухо, осторожно придерживая меня. Я кивнула. — В больницу тебя нельзя, пожалуй, ни ко мне домой, ни к Денебу пока тоже не получится. Потерпишь немного?

Он осторожно погладил меня по волосам и лицу, стирая слезы, бесконечным потоком струящиеся из глаз. После чего подхватил, крикнул что-то — я не разобрала что, слова показались незнакомыми, — и медленно уложил меня на мягкое сиденье машины. Спустя минуту мерно заурчал мотор, и мы поехали прочь от шума пожара, воя сирен, выкриков и опасности. Льё молчал, а я не рисковала говорить. Горло саднило и жгло при каждой попытке сглотнуть.

Меня укачивало, но я старалась не шевелиться и не подавать виду, что мне плохо. Иногда, когда машину чуть подбрасывало на лежачих полицейских, я тихонько, сдавленно постанывала, и каждый раз Льё тревожно оборачивался. Все его движения выдавали крайнюю степень напряжения и злости. Не знаю, винил ли он себя в том, что случилось, раздражался на меня или боялся за Денеба. Ден. Что с ним и где он?

Я пыталась вспомнить всё, что случилось до того момента, как я перестала чётко видеть. Льё боролся с влиянием, Ден был рядом, вплотную к туману. Что потом? Взрыв? Сколько бы я не напрягала память, не могла восстановить картинку. Я обещала Денебу, что он меня не потеряет. Но его потерять мне тоже не хотелось, только не сейчас.

Машина остановилась, Льё вышел и открыл заднюю дверь.