Другие грабли. Том 2

Потому что, насколько я понимаю, кто бы ни был по ту сторону ствола, вряд ли в его задачи входило ранить меня в плечо. Меня надо было вычеркивать из реальности, а сделать это можно только одним способом.

Но выстрел был хорош. Еще немного правее и чуть-чуть ниже, всего-то на десяток сантиметров, и пуля попала бы мне в сердце, и мой не такой уж славный жизненный путь подошел бы к своему логическому окончанию в идеально подходящем для этого месте. В Люберцах ты родился, в Люберцах ты и умрешь…

Я отполз метров на двадцать и затаился в траве. Ничего не происходило. Скрипели сверчки, ветер шелестел растительностью, какие-то гады затаились в темноте.

Стоп, подумал я. Зачем им сюда идти, если они знают, куда пойду я сам, и могут ждать меня там? Что бы я сейчас ни решил, пусть даже спонтанно и неожиданно для самого себя, для них это уже история, которую они стремятся переписать.

Хотя… вряд ли они могут отслеживать каждый мой шаг, как бы они это делали? Скорее, у них для ориентирования есть какие-то реперные точки. Они могут ждать меня дома, или в больнице, или куда еще я там направлюсь и это можно определить. Но каким именно образом и в каком именно месте я собираюсь выйти с пустыря, они знать не могут.

И это значит…

Я услышал крадущиеся шаги. Их было трудно услышать, потому что крался профессионал если не высокого, то хотя бы выше среднего класса, но я-то тоже не пальцем деланный, и все мои чувства обострились после выброса адреналина в кровь. Найдя небольшой просвет в окружающей меня траве, я аккуратно поднял голову от земли.

Едва различимая на фоне темного неба тень затянутого во все черное человека подбиралась к тому месту, где мы разговаривали с пацанами, и где они только начинали приходить в себя.

Вопреки распространенному в народе мнению, сформированному в основном фильмами и играми про киллеров, глушитель вовсе не убирает звук выстрела полностью, так что я хорошо услышал характерный хлопок. А потом еще один.

Похоже, он добрался до места схватки, и в этике новой порции хронодиверсантов отсутствовала главная заповедь — не наследи. И ребята огребают только за то, что оказались не в том месте не в то время. Причем, огребают уже второй раз.

Я рассудил, что сейчас он будет целиться в третьего, а значит, отреагировать не успеет, высунул из травы голову и руку с пистолетом и всадил пулю ему в башку. Капюшон у него был просто черный, маскировочный, не бронированный, так что результаты выстрела меня вполне удовлетворили.

Он рухнул на землю, а я спрятался обратно, потому что снайпер все еще мог сидеть где-то там.

Это тебе за пацанов…

Играть в прятки со снайпером, будучи вооруженным лишь наградным пистолетом и не имея другого, более подходящего случаю, оборудования, было глупо, поэтому я не стал дожидаться продолжения банкета и пополз в противоположную от дороги и стрелка сторону.

Пришла боль в плече, яростная, обжигающая, но тут уж ничего не поделать. Как говорил мне в далеком во всех смыслах две тысячи пятнадцатом году один знакомый японец, тело — это не ты. Тело — это инструмент, передаточное звено между тобой и смертью, которую ты даришь своим врагам. И, как и любой инструмент, тело можно контролировать, и ты должен этому научиться. Иначе, Чапай-сан, в этом бизнесе тебе долго не протянуть.

Сам он протянул в этом бизнесе довольно долго, вышел в отставку и умер от старости в две тысячи семнадцатом. А возможно, и не умер, а просто устал от всего этого, инсценировал свою смерть и удалился жить отшельником куда-нибудь в джунгли Юго-Восточной Азии, где мы, собственно говоря, с ним и познакомились.

Зачерпывать жизненную энергию ци и лечить ею раны я так и не научился, если такое вообще возможно, зато овладел способом абстрагироваться от боли и сконцентрироваться на выполнении текущей задачи. Я лег на спину, сделал несколько глубоких вдохов, применил изученную технику и боль не стихла, но отошла на второй план, куда-то на задворки, а я пополз дальше, потому что надо ползти, потому что враги сами себе смерть не подарят.

* * *

По пути я изрядно исцарапался и порвал возможно дефицитные джинсы в двух местах, но все равно упрямо продолжал ползти дальше, не желая дарить снайперу лишних шансов, и наконец-то добрался до границы пустыря, за которой лежала дорога, и начинался спальный район.

Все еще не вставая, я обозрел окрестности. Редкие припаркованные машины, все еще советского производства, не выглядели подозрительно, и вражеская оптика вроде бы не бликовала в лунном свете, но это такое себе наблюдение.

Никогда нельзя быть уверенным.

Однако, долго оставаться здесь я все равно не мог. Ранение давало о себе знать, пуля прошла навылет, и мне нужно было остановить кровотечение, потому что наложенная кустарным образом повязка из собственного рукава рубашки на окончательное решение этого вопроса никак не тянула.