Другие грабли. Том 2

— Твоя правда, — согласился Егор Михайлович, мягко положил мне руку на плечо и подтолкнул в направлении выхода. Ладонь у него была сухонькая, но жесткая, и сила в теле еще осталась, хотя уже и не в тех количествах, что в молодости.

Мы вышли в коридор, и двери шлюза сразу же закрылись за нашими спинами. А потом в стенах что-то зажужжало, завибрировало и я ощутил легкий запах паленой проводки.

— Оборудование выходит из строя от слишком интенсивного использования, — пояснил Егор Михайлович, тоже поводя носом. — Не рассчитано оно на такое, ек-макарек, сплошь лабораторные образцы. Ремонтировать не успевают, оно и понятно. Да и есть ли уже смысл что-то тут чинить?

— Я так и не понял до сих пор, в чем тут у вас драма, — сказал я.

— Пойдем, покажу, ек-макарек. Лучше один раз собственными глазами увидеть. А то в уши я-то тебе могу долго лить, но так ты всей глубины не прочувствуешь.

Стены в коридоре были кирпичными, в качестве потолка — простая бетонная плита с редкими лампами дневного света, две трети которых не работали. О том, что это все-таки не совсем типичный подвал, говорило только огромное количество переплетенных между собой кабелей, проложенных по стенам.

Мы подошли к лифту, и Егор Михайлович нажал на кнопку вызова.

— НИИ на грани научной фантастики, новые горизонты физической науки, ек-макарек, а лифты из прошлого века, — прокомментировал Егор Михайлович после довольно продолжительного ожидания. — Причем, даже не конца века, а откуда-то из середины. Такие вот пироги, Василий.

Лифт наконец-то подъехал и со скрипом распахнул двери. Мы вошли внутрь, Егор Михайлович нажал кнопку, и лифт неторопливо пополз наверх.

— Лучше Чапай, — сказал я.

— Почему Чапай?

— Потому что Иванович, — сказал я. — Прозвище.

— Логично, ек-макарек, — сказал он. — Тогда ты меня дедом Егором зови. Или просто дедом.

— Да не такой вы и старый.

— Это не от возраста, это мой позывной еще со времен войны, — сказал дед Егор. — Ох, и всыпали мы тогда им…

— Кому им?

— А кому мы только ни всыпали, — сказал он. — Бывал здесь раньше, Чапай?

— В сорок втором году — нет.

— Да я про Новосиб спрашиваю, ек-макарек.

— Тоже нет. Но всегда хотелось посмотреть город.

— Это ты со временем точно не угадал, — сказал дед Егор.

— А вы здесь начальником службы безопасности? — спросил я.

— Да какая у них тут безопасность, — махнул рукой дед Егор. — Я, несмотря на возраст, их в одно рыло вынести могу, причем еще до завтрака. Не, я тут вроде консультанта по темным векам. Синекура, ек-макарек, а на самом деле — ссылка, чтоб я столичным мажорам на глазах не отсвечивал и жизнью наслаждаться не мешал.

— А это тогда зачем? — спросил я, указывая на кобуру.

— Так это мне ребята неофициальный сувенир с Гражданской привезли, — похвастался дед Егор. — Нравится он мне очень, всегда нравился. Оружие должно внушать уважение. Вот у тебя какой?

— Вот, — я показал.

— У генерала какого-то отжал, что ли? Или сам сынок генеральский?

— Нет, это мой, — сказал я. — Документы с собой не прихватил, так что придется вам на слово мне поверить.

— Так ты, выходит, герой?

— Да не такой уж и герой, и то невидимого фронта, — сказал я.

— Давно уже непонятно, где он, этот фронт, — сказал дед Егор. — О, кажись приехали.

Судя по моим ощущениям от скорости, с которой двигался лифт, поднялись мы от силы этажей на десять. И если учесть, что ехали мы, скорее всего, откуда-то из подвала, здание института далеко не башня «Федерация».

Двери открылись и выпустили нас в очередной коридор. Здесь было посветлее, но в целом обстановку можно было охарактеризовать словами «бедненько, но чистенько». Побеленный потолок, выкрашенные бежевой краской стены, дешевый линолеум на полу. Неказистое такое будущее у передовой отечественной науки…

— И куда теперь смотреть? — поинтересовался я.

— В окно, — сказал дед Егор. — Смотри в окно, ек-макарек. В твоем времени таких пейзажей не показывали.

Я подошел к окну и посмотрел.

Сквозь давно немытое стекло была видна только стена несомого ветром песка. Начиналась она метрах в ста от здания института, а заканчивалась… нигде она не заканчивалась, по крайней мере, если из этого конкретного окна смотреть.

Песчаная буря? Мы в Новосибирске или в Дубае?

— Э… — сказал я.

— Согласен, отсюда вид не тот, — сказал дед Егор и посмотрел на часы. На обычные часы, а не какой-то хитрый прибор, но смысл жеста от этого не изменился. — Давай на крышу поднимемся, если хочешь. Больше нету красоты, чем позырить с высоты.

— А я вас ни от чего важного не отвлекаю? — спросил я.

— Завещание я лет десять назад написал, только сейчас в нем смысла все равно нет, — сказал дед Егор. — Какая разница, как кто последние минуты этого мира проведет?

Мы поднялись на крышу, и я узрел.

Картина перед моими глазами открылась довольно впечатляющая и вполне апокалиптичная.

Здание института было семиэтажным, так что я не слишком ошибся в расчетах, и казалось, что оно накрыто невидимым куполом, за пределами которого бесновалась праматерь всех песчаных бурь этого мира. В Новосибирске, не в Дубае.