Другие хозяева

Томочка засыпала и просыпалась много раз. Тело ломило, кожа пылала, как при высокой температуре. Ей было то холодно, то душно, и тогда она пыталась сбросить ставшее невыносимо тяжелым одеяло, но никак не могла с ним совладать: руки не слушались.

Открывать глаза было больно, но когда Томочка все же делала это, то не могла понять, какое сейчас время суток: перед глазами висела пелена, сквозь которую ничего было не разобрать. Вроде бы пару раз она замечала рядом с собой Ирину, которая стояла и смотрела на нее сверху вниз, но вполне возможно, что это ей лишь снилось.

Томочка словно бродила где-то, блуждала по болотным топям и заброшенным селеньям, уходя все дальше и дальше от реальности, и не могла отыскать обратной дороги.

Она и себя уже толком не помнила, и всего того, что было прежде важно и дорого, не воспринимала частью своей жизни.

А потом вдруг пришла в себя – как-то сразу, резко, без перехода. И вспомнила все, и испугалась, что же с ней такое.

– С возвращением, – сказала Ирина, которая сидела, придвинув стул к кровати.

Томочка хотела ответить, но не сумела: челюсти будто свело судорогой, никак их не разомкнуть. Силилась, но не могла произнести ни слова, точно забыла, как это делается. Вместо звуков человеческой речи из горла вырвалось жалобное мычание.

– Не старайся, милочка, – хищно улыбнулась Ирина. – Ты ничего не сумеешь произнести. Я бы предложила тебе «разговорный» блокнот, но боюсь, что и написать ты ничего не сможешь.

Вспомнив, что не могла отбросить в сторону одеяло, Томочка попробовала пошевелить руками – ничего не вышло. Непослушные, чужие, они казались мертвыми и высохшими, как ветки китайской розы.

«Что ты со мной сделала?» – выкрикнула Томочка, но крик умер внутри нее, отозвавшись головной болью.

Ирина тихонько засмеялась.

– Согласись, полезно иногда поставить себя на место другого человека! Этому ведь учат хороших девочек и мальчиков: сопереживанию, умению представить себя в шкуре ближнего. И как тебе в теле инвалида? Нравится?

Томочка замотала головой, чувствуя, что ужас накрывает ее, а паника туманит мозг. Она снова замычала, пытаясь встать с кровати, но тело было неповоротливым, словно бы закованным в металлические доспехи.

Ирина встала со стула.

– Тебе нужно есть. Сейчас я накормлю тебя. Но прежде в туалет свожу – не убирать же мне за тобой.

Она убрала одеяло и грубо потянула Томочку за безвольно лежащую руку, поднимая с кровати. Словно глубокая старуха, девушка поднялась с постели, с трудом устояв на ногах. Ирина, не особо заботясь о том, что она едва может идти, волоком потащила ее за собой. Томочка кое-как переставляла ноги, несколько раз чуть не упала.

– Давай же! – раздраженно бросила Ирина. – Я уже водила тебя вечером и утром, ты просто не помнишь. Идти ты пока можешь, не придуривайся.

«Пока», – эхом отозвалось в сознании Томочки.

«Вечером и утром» – то есть уже позади вечер воскресенья и утро понедельника? За окном темнеет, значит, сейчас вечер понедельника?

Илья обещал позвонить, когда вернется из поездки на то предприятие в горах, где нет связи. Наверняка он позвонит сегодня или, в крайнем случае, завтра, а уже послезавтра приедет в Быстрорецк!

Надо лишь дождаться его – и ждать осталось совсем недолго.

Ирина ни на секунду не оставила ее одну, и Томочка вынуждена была, страдая от унижения, пи́сать в присутствии злобной ведьмы.

Снова оказавшись в постели, она облегченно перевела дух: короткий поход вымотал до предела, дыхание сбилось, пот градом катился по лицу, тело ныло, будто ее били.

Спустя несколько минут Ирина принесла тарелку с кашей. Усадила Томочку, подложив под спину подушки, и принялась кормить с ложечки, как ребенка.

– Ешь, не сопротивляйся. Каша вкусная, – приговаривала она. – Ты не должна быть голодной.

Томочка с трудом разевала рот и глотала сладкую кашу: силы ей точно понадобятся. Она не собиралась опускать руки: только бы дотерпеть до возвращения Ильи.

Ирина как будто опять услышала ее мысли – так бывало неоднократно, и даже удивлять уже перестало.

– Илюша скоро приедет. Да и позвонить должен, как мы обе знаем. – Она ухмыльнулась. – Ты с ним поговорить не сумеешь, поэтому придется мамочке взять это на себя.

Тарелка постепенно опустела.

– Вот и славно, милочка.

Ирина отставила тарелку в сторону и сунула руку в карман. Томочка увидела, что она вытащила оттуда ее сотовый.

– Крепкая конструкция, – одобрительно проговорила Ирина. – Подвисает немного после удара, трещина на экране, а так ничего, работает.

Томочка жадно глядела на мобильник в руках Ирины: вот бы ей добраться до него! Она могла бы позвать на помощь. Господи, что происходит, как все это могло случиться… и что «это»?

– Не надейся, – сказала Ирина. – Так, что тут у нас…

Она водила пальцем по экрану.

– Ага, нашла. «Любимый», ну, конечно. – Она мельком глянула на Томочку. – Слащавая идиотка. Илье нужна совершенно другая девушка. Не такая, как ты.

«Он меня любит!» – мысленно крикнула Томочка.