Другие люди

Икс оказался прав. Баттерболла не предупредили о замене, и он узнал о том, что дискуссию придется вести со мной лишь во вторник, по прибытии в радиостудию. Не обошлось без накладок. Почему-то Баттерболл решил, что Икса заменит Томасси. Наш хозяин, Колин Чэпмен, даже испугался, что Баттерболл повернется и уйдет. Но паниковал он напрасно. Баттерболл не устоял перед искушением обратиться к аудитории, которая ничего не могла сказать в ответ. И уселся в кресло, смирившись с предложенной ему чашечкой кофе и очередной порцией американской грубости. Это же надо, выставить против него женщину! Вслух он ничего не сказал, но все и так читалось по выражению его лица. Зато я получила двадцать минут райского наслаждения.

Джорджа увели за стеклянную перегородку, к звукооператору, Колин Чэпмен чуть разогрел нас парой-тройкой вопросов, прозвучал контрольный сигнал, и мы вышли в эфир. Он объявил тему дискуссии и немедленно передал слово Баттерболлу, который поведал публике, что всего два дня тому назад он был дома и за каких-то восемь часов (разумеется, проведенных в салоне первого класса) самолет перенес его из Африки в Нью-Йорк. А за те немногие часы, что разделяли его появление в Америке и радиопередачу, он шесть раз говорил по телефону с министром, оставшимся в его родной стране. Колин Чэпмен пару раз попытался превратить монолог в диалог, но сработало лишь одно средство: я с чувством произнесла: «Господин посол», — и закрыла микрофон ладонью. Вот тут Баттерболлу пришлось дать высказаться и мне.

Собственно говоря, именно в этот момент он и заметил меня.

— Господин посол, — повторила я, — я представляю себе сжимающийся мир несколько иначе. В последние десятилетия мы стали свидетелями появления многих государств на континенте, которые господин посол зовет своим домом, и в каждом народившемся государстве мы наблюдали разрастание правительственных учреждений, появление все новых управлений и комитетов, в которых работали, ничего не производя, десятки и сотни людей. Шел неконтролируемый рост одной из самых коварных сил в современном мире.

Я искоса глянула на стеклянную перегородку, чтобы убедиться, что Джордж не спит и внимательно меня слушает.

— Что же это за сила? — тут же спросил Колин Чэпмен.

— Бюрократия, — ответила я, указав на Баттерболла.

— Дама желает использовать этот уничижительный термин, говоря об администрации, которая необходима для нормального функционирования государства.

— У дамы есть имя и фамилия, господин посол, — бросила я.

— Франсина Уидмер, — тут же представил меня Колин Чэпмен.

— Африка нашла себя, — изрек Баттерболл.

— Что сие означает, господин посол? Вы хотите сказать, что Африка нашла себя, разделяясь на все меньшие и меньшие по территории и численности населения государства, каждое из которых тут же обзаводится собственной администрацией? И процесс в нашем сжимающемся мире закончится тем, что мы вновь придем к трайбализму [36]прошлого, только теперь у каждого племени будут свои почтовые марки?

Джордж с интересом наблюдал за дискуссией. А Баттерболл едва сдерживал распирающую его злость.

— Мистер Чэпмен, — обратился он к ведущему, — великие лидеры поднимающейся Африки…

— Амин? — влезла я.

— А? Что вы сказали?

— Амин?

— Я вас слышу.

— Вы включаете генерала Амина в число великих лидеров поднимающейся Африки?

Баттерболл задергался. Все знали, что он терпеть не может Амина, но высокопоставленному дипломату не пристало публично высказывать личное мнение.

А потому он решил пропустить мой вопрос мимо ушей и вновь заговорил с Чэпменом.

— Мистер Чэпмен, тема нашей передачи — сжимающийся мир, и я не вижу необходимости…

— В уходе от прямых ответов, — закончила я за него.

Чэпмену это нравилось. За год через его передачу проходило множество говнюков, и его радовало, когда кого-то из них загоняли в угол.

В течение пяти минут я заставила Баттерболла признать, что в его независимом государстве правительственных учреждений больше, чем было при колониальной администрации, что число государственных служащих увеличилось более чем на триста процентов, потому что теперь три малоквалифицированных чиновника выполняли работу, с которой легко справлялся один бюрократ, правда, с другим цветом кожи. И, наконец, он поведал слушателям, что его физиономия вскорости украсит почтовую марку. Джордж за стеклянной перегородкой веселился от души.

Ближе к концу Баттерболл запаниковал.

— Я удивлен, что Организация Объединенных Наций нанимает сотрудника, сеющего распри между государствами, стремящегося остановить прогресс, нетерпимого к изменениям, выводящим мир на новый уровень развития.

— Откровенно говоря, я тоже удивлена, — ответила я. — Возможно, я чем-то схожа с советскими диссидентами, иголками в стоге сена, практически невидимое присутствие которых, однако, нельзя не замечать.

— Благодарю, — вмешался Чэпмен. — Благодарю вас обоих, но наше время кончилось.