Другие лошади

Митин папа, раздражительный человек лет около тридцати пяти, прислушался к звукам, которые раздавались из детской, и осторожно приоткрыл дверь в комнату сына. Митя играл, лёжа на коврике с нарисованными тигрятами. Строил что-то из кубиков и негромко напевал.

– Сынок, какую ты песенку поёшь? – отчего-то робко поинтересовался папа.

Митя улыбнулся.

– Ни сказу.

У Мити, который вот уже полгода ходил в детский сад, стали появляться секреты. Например, он перестал рассказывать папе и маме, чем дети занимаются с воспитательницей на занятиях по пению.

– Ни знаю. Ни сказу. Сиклет.

А ещё через пару недель Митя начал что-то напевать себе под нос. Получалось непонятно и жутковато.

– Да ладно. Я сохраню это втайне! – пообещал папа Мите.

Митя исподлобья посмотрел на папу.

– Точно! – кивнул взрослый.

Митя тоненько и грустно запел:

Маленькая птичка
Прилетела к нам.
К нам. К нам. К нам.
Маленько-ой птичке
Зёрнышек я дам.
Дам. Дам. Дам.
Клюй. Клюй. Клюй.

Митин папа издал горлом клокочущий звук и отвернулся, через несколько секунд совладал с нервами и порывисто обнял сына:

– Маленький ты мой, какой молодец!

Митя захихикал.

– А давай, споём маме, – осторожно предложил папа.

Митя кивнул.

– Мама! – громко позвал папа, хотя Митина мама, конечно же, папиной мамой не была.

– Опаздываем! – внушительно произнесла мама, заглядывая в комнату.

– Да ладно. Послушай…

И папа за руку буквально втащил маму в детскую.

Маленькая птичка, прилетела к нам…

Тут Митя заёрзал.

– Маленькой птичке… – подсказал папа, думая, что Митя забыл слова.

– Ты не так поёшь! – рассердился Митя.

Мама погладила Митю по голове и внушительно постучала пальцем по левой руке, на которой, правда, не было никаких часов.

– Родители будут нервничать.

В гости успели вовремя.

Дедушка с бабушкой были спокойны и улыбались.

Взрослые пили водку и шампанское, ели салаты и курицу и разговаривали сначала о другом дедушке, который давно лежал в больнице, потом о политике. Митя играл старыми солдатиками, которые остались у маминой мамы от сына, который давно уже стал взрослым инженером. Папа водки не пил и очень скучал.

Вскоре он оживился, потому что за столом появилась гитара, и пожилые, но крепкие и в недавнем прошлом не великие, но большие люди спели одну за другой несколько песен, ироничных и довольно бодрых, несмотря на мрачноватый подтекст. Но Митиного папу оживили не эти песни, а что-то другое.

– А вот послушайте, какую песню умеет петь Митя! – не выдержал Митин папа.

Митя давно уже выбрел на звуки гитары и стоял за столом. Вернее, над столом торчало только его заинтересованное и вместе с тем смущённое личико.

Митя пнул папу под столом, но гости уже во все глаза смотрели на мальчика, а дядька с гитарой взял несколько мажорных аккордов. И Митя запел.

– Маленькая птичка прилетела к нам…

– Ну, ты как умирающий лебедь, – прервал мальчика гитарист и бойко ударил по струнам.

Митин папа крепко прижал мальчика к себе:

– Молодец!

Митя вырвался и пошёл играть, обиженный и красный.

Митин папа посмотрел на часы и толкнул в бок Митину маму. Она незаметно кивнула.

Минут через десять семья шагала по осенней улице.

Митя дулся до самого дома.

Митин папа не сдавался.

У дома прогуливалась одна знакомая старушка, которая хороша знала папину маму, а папина мама давно уже куда-то уехала.

– Вот послушайте, какую Митя умеет песню… – объявил Митин папа после нескольких дежурных реплик.

Бабушка полезла в сумочку за конфетами. Митя не видел этого, он старательно выводил про маленькую птичку.

– Молодец! Молодец какой! Дай Бог! – и бабушка совала, совала конфеты: Мите, Митиной маме и даже Митиному папе, который подумал, что если бы Митя спел про маленького крокодильчика, количество конфет и старушечьей любви к нему не изменилось бы.

Мама убежала пришивать к Митиным шортикам буквы, а Митя и Митин папа остались во дворе. Митя ковырялся лопаткой в песочнице, Митин папа, как заведённый шагал взад – вперёд у дверей подъезда.

Через пять минут на свет божий вышел дедушка из десятой квартиры.

Дедушка был полноватый и с одышкой. И направлялся, скорее всего, в гараж, потому что нёс в руках сумочку, в которой брякали не иначе как инструменты.

Митин папа ухватил старика за руку и выпалил:

– Вот послушай, Алексеич, какую Митя песню знает.

– Ну-ка, – тяжело дыша заинтересовался дед и слегка наклонился к Мите.

Не отрываясь от песочного домика, Митя чисто вывел про птичку.

– Надо не так, – с досадой мотнул головой дедушка. – Надо вот, смотри…

Дедушка скинул рабочую куртку и оказался в застиранной майке. Руки у дедушки, как успел заметить Митя, были весёлые, с картинками.

– Э-маленькая пти-чи-ка

Э-при-лиэ-тела к на-мы…

Тяжело дыша, запел и затанцевал дедушка на какой-то другой, привычный ему мотив.

Митин папа похлопал и уселся на скамейку у подъезда, ссутулившись и уставившись в одну точку.

На следующий день был утренник.

Про маленькую птичку пели все дети.

Митя тоже пел, но поскольку голос у него был тихий, казалось, что Митя просто открывал рот.