Другие Семь дней

— Не понимаю. Если сейчас сорок первый, то Гитлер напал на нас двадцать второго июня. Я тогда служил в Красной Армии. Я стар и знаю, что могу не идти на фронт. Но правнук мал, а мои руки еще крепки и не забыли, как держать оружие. И мой опыт не будет лишним. Я взрывал немецкие эшелоны в Белоруссии, резал их хваленых егерей на Кавказе, штурмовал города… Мы разбили их тогда, разобьем и сейчас. Но на той войне погибли мой отец и дед. Сейчас я ровесник своего прадеда. Недолго уже осталось. Если я погибну вместо деда, он воспитает младшего лучше меня.

Ходи низко поклонился аксакалу.

— Спасибо Вам, ата. В этот раз всё проще. В будущее перенесся только Советский Союз. А немцы — нет. Та война отменилась. Совсем.

— Вот как? — задумчиво произнес аксакал. — Что ж, тогда я зря вас побеспокоил. Спасибо за разъяснение.

Гость встал и направился к двери.

— Ата, — окликнул его старший сержант, — Вам не нужна помощь? Ведь Ваш дом остался в будущем…

— Мой дом стоит на том же месте, где стоял, — сурово ответил старик, — неужели ты думаешь, что род Абазаровых может не принять своих потомков?

Когда за гостем закрылась дверь, Хамзалиев ошалело произнес:

— Железных Шамси стало два?

— Железных Шамси стало больше на два, — поправил Ходи. — Он пришел с правнуком. Наверняка, тоже Шамси. Абазаровы все железные.

Они переглянулись. Два несостоявшихся артиллериста, два несбывшихся Героя Советского Союза, получившие это звание за один и тот же бой[31]. Только Исмаил — посмертно…

Нью-Йорк.

Здание Постоянного Представительства РФ при ООН.

— Все готово, Виталий Иванович, корреспонденты ждут.

— Спасибо, Антон Юрьевич. Пошли, — на лице спокойная улыбка уверенного в себе человека.

Как он чувствует себя на самом деле, не узнает никогда и никто, потому что дипломату не только язык, но вся внешность дана для того, чтобы скрывать свои мысли и чувства. А постоянный представитель России при ООН, по мнению многих людей — дипломат не из рядовых. Такой, пожалуй, и о Судном дне сообщит в соответствии с дипломатическим протоколом. Сегодня же предстояла «просто» пресс-конференция, всего-навсего о том, что вместо Российской Федерации в мире вновь появился СССР из сорок первого года прошлого века. Легко и просто, не так ли, господа и товарищи?

— Дамы и господа, постоянный представитель СССР при ООН, — уже первые слова Успенского вызвали заметное оживление среди присутствующих в зале корреспондентов.

— Прошу вас, задавайте вопросы. Я постараюсь ответить на них как можно полнее, — улыбнувшись, заметил на своем хорошем английском постпред.

— Маргарет Бишар, «Голос Америки». Господин Чуркин, вы действительно считаете себя представителем СССР при ООН?

— Конечно, мисс Бишар. И не считаю, а являюсь. Поскольку имею соответствующие полномочия от Советского правительства.

— Но это нелигитимно, разве нет? СССР не существует, … не существовал…

— Мисс, вам достаточно слетать в Варшаву, чтобы убедится в обратном. А если вы заглянете в Конгресс, то можете сэкономить время и деньги на поездку, — улыбнулся Виталий, и добавил, под раздавшиеся кое-где смешки, — просто уточните, когда принята и действует ли до сих пор поправка Джексона-Веника. Могу вас уверить, что она не отменена и, следовательно, Конгресс США продолжал считать РФ преемником СССР. Полагаю, никто не сомневается в юридической компетентности Конгресса и Правительства США? Нет? Так вот, теперь с возвращением СССР отношения правопреемства просто аннулируются, возвращаясь к исходному состоянию.

— Господин Чуркин, вы — уполномочены кем?..

— Сообщаю, что сегодня у меня состоялся разговор с наркомом, то есть министром, иностранных дел СССР товарищем Молотовым.

После этих слов в конференц-зале установилась тишина, взорванная вопросами сразу всех корреспондентов, пытавшихся одновременно уточнить только что прозвучавшую сенсационную новость.

— Пожалуйста, по очереди, вас много и ответить одновременно всем я физически не в состоянии, — прервал нараставший гомон Виталий.

— Каким образом вы разговаривали с господином Молотовым? — невысокий, подвижный француз успел пробиться поближе и задать вопрос первым.

— Мсье?

— О, пардон, мсье Чуркин. Клод Вотье, «Фигаро».

— Мсье Вотье, мы разговаривали с товарищем Молотовым по телефону. Надеюсь, вы не думаете, что в СССР прошлого века не было телефонов? — под откровенный хохот зала ответил ничуть не смутившемуся французу постпред.

— Господин Чуркин! — стоящая справа от француза журналистка в отчаянии повысила голос, стараясь привлечь к себе внимание.

— Слушаю вас, мисс.

— Берта Кнауф, «Ди Цайт». У меня к вам два вопроса. Первый — как вы относитесь к «правительству РФ в изгнании»?

— Я к нему не отношусь. Я — представитель законного правительства СССР, — под вновь раздавшиеся смешки ответил Виталий. — Считаю образование этого «правительства» ошибкой и буффонадой, а его членов — марионетками, обслуживающими чьи-то недружественные моей стране интересы.

— Понятно. Второй вопрос. Что вы думаете о появлении Восточной Пруссии вместо Калининградского анклава?