Другие тени Земли

Он открыл глаза.

Распорядитель выглядел словно член секты душителей. Он знал этот тип людей. Небритый подбородок. Мятые манжеты. Скрытый гомосексуалист. Тиран для всех на сцене, за исключением, наверное, мальчиков из хора, приглашаемых в закусочные Ромберга или в кондитерские Фримла.

— Я знавал людей, у которых развивался диабет только от того, что они питали слабость к дневным концертам, — произнес Бек.

— Что? Я не понимаю.

Бек махнул рукой.

— Ничего. Не обращайте внимания. Как зал?

— Прекрасен, мистер Бек. Огни потушены. Мы готовы.

Бек залез в правый карман и вытащил тонкие электронные перчатки, вспыхивающие рядами микросенсоров и прессоров. Он натянул правую перчатку и разгладил на ней все морщинки. Материя охватила ладонь точно вторая кожа.

— Прошу вас, — сказал он. Служитель выкатил пульт на сцену, установил его, запер на защелки, и поспешно исчез за занавесом.

Теперь Бек сделал осторожный шаг. Не следует торопиться: через его икры и бедра проходили блестящие трубки с питательной жидкостью, и если он пойдет слишком быстро, нарушится гидростатическое равновесие, и жидкость не попадет в мозг. Хрупкость была досадным минусом полужизни, одним из многих. Как только Бек дошел до гравитационной платформы, он подал знак распорядителю. Душитель махнул рукой человеку за пультом, тот пробежался по разноцветным клавишам, и платформа взмыла вверх — медленно и величественно. Нильс Бек возник прямо из пола сцены. Лишь только он показался, забушевавшие краски рассказали о восторге аплодирующей публики.

Бек стоял молча, чуть склонив голову, принимая это приветствие. Пузырьки газа болезненно бежали вдоль спины и лопались у шеи. Нижняя губа его тихонько дрогнула. Он подавил это движение. Потом сошел с платформы и начал надевать вторую перчатку.

Он был высоким жилистым мужчиной, очень бледным, с выступающими скулами, массивным, выдающимся вперед носом, доминирующим над мягкими красивыми глазами и тонким ртом. Вообще, он выглядел чрезвычайно романтично. Это особенно важно для артиста, говорили ему миллион лет назад, когда он только-только начинал.

Он разглаживал перчатку, и тут до него донесся шепот. Когда человек умирает, слух его становится необычайно острым. Он невольно начинает прислушиваться ко всему, что говорится рядом, а это не всегда доставляет удовольствие. Он уже знал наперед все эти разговоры. Кто-то говорил своей жене:

— Ну конечно, он не похож на зомби. Его держат в холоде, пока не подготовят технику. Потом только его подключают, подают питательную жидкость и возвращают к жизни.

Жена на это отвечает:

— Но как же это все устроено, как его оживляют, вот чего я не пойму.

Муж перегибается через подлокотник кресла и, приложив ладонь ко рту, осторожно оглядывается по сторонам, чтобы быть уверенным, что никто не услышит ту чушь, которую он будет нести. Он начнет со старанием говорить об остаточном электрическом заряде клеток мозга, о сохранении моторной реакции после смерти, о механической живучести организма, от которой они зависят. В туманных и запутанных фразах он описывает ей метод создания системы жизнеобеспечения, снабжающей мозг необходимыми веществами. Суррогаты гормонов, химические соединения, заменяющие кровь.

— Ты знаешь, что будет, если в лягушачью лапку, после того, как ее отрезали, ткнуть проволочкой с током? О’кэй. Ну, лапка дергается, и это называется гальваническим эффектом. Теперь, если заставить дергаться целого человека, когда через него пропускают ток… не в прямом смысле дергаться. То есть, он ходит, играет на инструменте…

— А он думает?

— Наверно. Не знаю точно. Вообще-то мозг не поврежден. Ему не позволяют разлагаться. Все, что с ним сделали, это заставили каждый орган выполнять свои механические функции. Сердце — это насос, гортань — звонок… К нервным узлам подключены контакты, и им управляют. Получается что-то вроде судорог, искусственная вспышка жизни… Ясно, что это длится от силы пять — шесть часов, а потом накапливаются разные вредные вещества, разрывающие цепи… Для концерта достаточно и этого…

— Так значит, они просто-напросто берут человеческий мозг и держат его живым, используя тело как устройство для поддержания жизни, — радостно говорит жена. — Правильно? Вместо того, чтобы засовывать его в какую-нибудь коробку, его держат в его же черепе, а все приспособления устанавливают в теле…

— Правильно. Более или менее верно. Более или менее.

Он не обращал внимания на этот шепот. Он слышал его сотни раз. В Нью-Йорке и Бейруте, в Ханое и Кнососе, в Ксеньятте и Париже. Как они были увлечены! Интересно, приходили они ради музыки или только для того, чтобы посмотреть, как двигается мертвец?