Другой

Он уже не осознавал, кто он такой, хотя все время помнил Акима Иваныча. Где-то мельком почувствовал, что опять открылись двери, и кто-то вышел, если так можно выразиться. Бедованию его души, казалось, не было конца. Возникало порой только одно: «Когда же меня выпустят, куда мы летим?» Мгновенно возник ответ, но уже не Аким Иваныча. Голос был суровый и очень далекий: «Мы летим в Бездну». Однако Одинцову теперь было все равно: летит ли он в Бездну или в Неописуемую Реальность. И внезапно все кончилось. Но он не провалился в Бездну, владеть которой мог только Бог или никто. Где он оказался, — на «корабле» или еще где-то, — теряло всякий смысл об этом думать. Главное, возвратился ясный разум и свет в душе. Так же совершенно ясно звучал словно в уме высший голос — чей? — нелепо об этом было спрашивать! Голос был тих и доброжелателен и безучастен одновременно. «Ты, конечно, не знаешь, почему тебя никуда не пустили. Ведь на этот корабль попадают только те, срок которых исполнился. Ответ прост: для тебя, для твоей души еще нет места нигде. Оно не приготовлено и неизвестно будет ли готово. Такая уж у тебя душа, дорогой. Вижу, что ты очень удивился этому, даже выслушал все это содрогнувшись. Но ты не знаешь своей души, вот в чем суть. То, что ты называешь своей душой — кусок бреда, это не твоя душа. И вот для твоей подлинной души — нет места нигде — ни в аду, ни на небе, ни в Вечности, ни даже в Бездне. Нигде нет ей места, ибо для такой души, как твоя, все немыслимо. Вот так, дорогой. Я вижу, ты содрогаешься. Ты, может быть, плачешь? Возвращайся. На земле, в теле будет спать твоя потайная и позабытая душа, и там ты будешь только Лёней Одинцовым. Прощай, но, может быть, не навсегда. Внезапно место обнаружится и возьмет тебя… Не исключено».

глава 2

Лёня открыл глаза. Над ним нависало полустарушечье лицо с седыми волосами. Глаз почти не было. Оно показалось ему таким бессмысленно-жутким, что Лёня заорал.

— Прозрел что ли? — бормотнуло лицо.

Лёня выпучил сознание.

— Ты что, Одинцов, ты что? — от его кровати отшатнулась женщина в белом халате. — Заговорил, наконец.

Лёня чуть-чуть приподнялся. Лицо женщины уже не казалось жутким.

— Где я?

— Где ты? Не узнал? В больнице, в реанимации.

— Не может быть!

— Знаем мы вас, паразитов, — продолжала нянечка. — Вчера одному тут делали операцию, так он всех врачей обмочил. А ведь они ему жизнь спасали. Сколько раз я ему говорила: Урнов, не забудь перед операцией сходить в туалет…

Но безучастно-отсутствующий вид Одинцова подействовал и на нее. Покачав головой, она заворковала: «Ладно, раз уж очнулся, вызову врача». И она исчезла.

…Врач пришел не в меру серьезный.

— Что, не умер? — спросил он у шлепавшей за ним медсестры.

Лёня закрыл глаза. «Хорошо бы ничего не видеть и не знать», — подумал он. Но врач коснулся его носа.

— Молодой человек, вы осознаете кто вы и где вы?

Ответа не последовало.

— Как его показатели? — спросил он у сестры.

— Нормальные для его положения. — И она сунула доктору листок.

Лёня открыл глаза.

— Что со мной было?

Врач присел на кровать.

— Вас привезли сюда бессознательным. Потом была клиническая смерть, а после — коматозное состояние, впрочем, довольно странное. И из всего этого мы вас вывели.

Лёня же почувствовал, что эти трое (врач, медсестра и нянечка) вот-вот сбросят свои человеческие лица, и обнажатся вдруг бесовские хари с оскаленной пастью и огненно-сверкающими глазами. Вот, вот еще мгновение… И эти черти закружатся вокруг него в дико-нечеловеческой пляске, задирая вверх ноги и целуя свои половые органы. И вся комната превратится в вихрь их пляса. А там, в углу уже поднимается с кровати чья-то бесовская фигура в белом.

И в этом вихре они уведут его в свои голубые края… Вот чья-то рука тянется к лицу, чтобы сбросить маску… уже виднеются оскаленные клыки небытия… И эта палата бесов вместе с ними, с Лёней провалится в бесконечную черную пропасть.

Лёня хотел закричать, но не смог. Крик ушел в себя. Шли мгновения, минуты, но комната никуда не проваливалась. Врач безучастно смотрел на Леню и проверял его пульс. Холод, исходящий от него, словно убивал горячку бесов. Его равнодушие поразило Леню. «Тут что-то не то. Где я?» — подумал он.

Сделав усилие, вспомнив, что у него есть родня, он решил проверить, существуют ли они на самом деле. Ему не верилось, что он в больнице. «Какие уж здесь больницы, на том свете» — задумался он. И осторожно оглядываясь, спросил:

— А можно ко мне придут мои родные, мать, брат и жена?

Врач спокойно ответил:

— Они уже приходили. Но мы не пустили их. В реанимационное отделение вход запрещен.

И он ушел.

Сестра вдруг улыбнулась:

— Да вас очень скоро переведут в общую палату. У вас все показатели отличные. Вы как-то уверенно вернулись к жизни. Никто не ожидал. Считайте себя счастливчиком.

— Когда в общую? Я хочу видеть родных, вы не обманываете? — забеспокоился Лёня и покраснел, как девушка.

Сестра расширила глаза: