Другой

— Еще… еще… если ты захочешь… я возьму вот это одеяло, бутылочку вина и мы пойдем… пойдем куда-нибудь, подальше от всех… Позагораем… там…

— Вот, там и загадаешь свои загадки. — Опять быстро задышала, — Подай тазик… Спасибо…

— Воды?

Открыл ей бутылку с минералкой. Сделала глоток. Вернула бутылку, убрала тазик, опять легла.

— А сколько вы еще будете здесь? — спрашивает.

— Пять дней.

— А вы?

— После завтра домой.

— Чего, так быстро?

— Папе надо на работу.

— Где работает?

— В налоговой.

— Нужный человек твой папа. Жалко, что вы в Москве…

— Переезжай.

— Я подумаю.

У костра загомонили, засмеялись. Узнал голос Антона и Игоря.

— Таня, а где Инесса? — спросил Игорь. — Я по ней соскучился.

— А по мне?

— По тебе еще больше.

— Ей плохо… Ее, Глеб спать укладывает.

— Глеб укладывает ее спать? — услышал встревоженный голос Саши. — Интересно.

— И вообще, — с вызовом бросила Таня. — Мы берем Глеба к себе на яхту. И Игоря возьмем…

— Да пожалуйста…

— Мы и вас приглашаем с Сергеем, но он не хочет, и вы ж без него не захотите.

— Не переживай, не захочу.

Дальше, не слышно, опять загомонили, опять смех. Игорь взял гитару, послышалось что-то знакомое, из "Аквариума".

— Игорь, вы Любите Гребенщикова? — спросила Таня.

— Сложный вопрос. Так вот с марша и не ответить. Мы, с Сергей росли на его песнях. Он как отец, — а родителей — не выбирают. А вам как?

— Мне нравится "Русский альбом".

— Хвалю.

Опять Сашин голос: — Дай мне.

Как в прошлый раз, сильно ударила по струнам: — Расстроенная она. Когда ты успел?..

Саша, недолго настраивала гитару, потом запела, тихо, громче, еще громче: — Видели ночь, гуляли всю ночь, до утра-а-а! Видели ночь, гуляли…

Потом, присоединился Игорь, потом — Сергей, потом… И вот уже поют все, даже Таня: — Видели ночь, гуляли всю ночь…

Саша, ведь и меня ревнует. И его ревнует. И Сергея тоже. Может, ей хуже, чем всем нам, в разы… может, такой человек, что всех, всех любит: страстно, заразительно…

— Глеб… Глеб ты меня слышишь? — Инесса вытащила меня из задумчивой дремоты. Кажется, я спал, кажется, даже видел сон…

— Глеб, меня Таня зовет. Мы уходим. Я приду завтра.

— Пусть Таня идет, оставайся.

— Ни косметики здесь, ни зубной щетки… Я буду в обед.

— Приходи утром.

— Утром не получится. Папа должен людей забрать в Ламбас Ручье. А потом, мы вернемся.

— Хорошо. Тогда спокойной ночи.

— И тебе.

Поцеловала меня, выскользнула из палатки.

А потом я заснул. Мне снился сон. Я его уже видел, давно. Это даже не сон, это целая жизнь. Я просыпаюсь и ничего не помню, а потом закрываю глаза и опять проваливаюсь в другой параллельный мир. Знакомые дворы, дома, люди.

— Иди, иди, они ждут!

— Глеб, где ты был так долго?

— Глеб, когда пойдешь обратно, расскажешь про моих?

— Привет брат, ты к нам или опять проездом?.. Ой, извини, вижу, что проездом. Тебя спрашивали…

— Внучок здравствуй!

— Здравствуй дедушка, — говорю. — Как папа?

— Болеет.

— Сколько его помню, всегда болел. Вспоминает про меня?

— Купил тебе погремушек, я говорю, твой сын вырос, а он не верит…

— Я зайду к нему, потом. Меня ждут.

— Знаю. Но ты не успеешь, как всегда…

Я вышел из городских ворот, пошел по бетонной дороге, свернул на тропу, поднялся на холм и оглянулся. Дед шел за мной, но под аркой остановился.

— Глеб! — крикнул мне старик. — Не отдавай его.

— Он сам хочет! — говорю в ответ. Дед покачал головой.

Я быстро дошел до городского кладбища, открыл калитку, скрипнула и на меня все посмотрели. Везде, возле каждого памятника, возле каждого креста — люди, маленькие, взрослые, старые, но все нарядные, и все мне улыбались.

— Здравствуйте, — поздоровался.

— Привет. Тебе вон туда…

— Дядя Глеб. — Мальчик махнул мне рукой. Я узнал. Он играл на баяне в переходе. Только волосы потемнели, и чуть повзрослел. Почему я не узнал его, тогда? Игорь вот, узнал.

Поздоровался с ним за руку: — Привет Даня.

— Здорова.

— Ты так вырос.

— Тебя давно не было.

— Дела старик.

Отвлекся от него, прислушался к разговору двух мужчин; в самом начале сидели, возле самой калитки. Не стоило слушать: о чем еще здесь могут говорить…

— … и пил много, последнее время, — сказал седой широкоплечий, маленькому с бородкой.

— Ну?

— Да. Мотор плохо закрепил… Пьяный был, наверное. Чья-то сеть бесхозная на винт намоталась, стал отцеплять, сам запутался; мотор сорвался, и в воду, ну и он за ним…

— Утонул?

— Да, утоп парень… Хороший мотор был, японский. Брат жены ему подарил. Хороший мотор, — повторил он. — Тяжелая, мощная, дорогущая такая — штукенция. Как же фирма эта… Хонда, что ли?.. Нам на таких не кататься…

О ком это? — не обо мне? Подошла она, и я уже не слушал, отвернулся от них, с любопытством стал разглядывать девушку.

— Привет Лада, — говорю.

— Привет Глеб. — Слегка коснулась губами моей щеки. — Это мы тебя звали.

— Я уже понял.

— Отпусти его к нам.

— Рано. Есть порядок.

— Не обманывай, его время пришло. Мы уже знаем. Или ты хочешь, вместо него?..

— Зачем он вам, разве вам плохо?

— Жалко его, мучается.

— Все мучаются.

— Тогда — ты.

— Это шантаж? — Улыбнулся.