Другой

Два года, без малого. Что-то упустил, что-то не рассказал… Финансовый кризис, — но это еще в первую осень?.. Да, в первую. Меня не задел — наоборот, столько я еще не зарабатывал. В ту осень поменял машину: взял "Инфинити" за сто тысяч евро, купил дом, дачу, кстати — дачу, у Сереги. Его конечно подкосило… Он не шутил насчет "Субару", и правда взял эту машину в кредит, но уже зимой продал. Дешевле, чем хотелось бы. Не достающие пятнадцать тысяч одолжил у меня: не отдаст конечно. Да, и джип, на котором мы ездили тоже продал, совсем дешево; я и сам чуть не взял, но потом подумал: "на фига мне два джипа?"

Капитан частенько заезжал, тоже, все деньги просил, а потом, как-то внезапно пропал, почти пол года ни слуху ни духу, и нате — "вот он я!" Побрился, постригся, брошку из языка вытащил; я очень хвалил: — Не человек, — говорю, — а настоящий член общества! Но не задавайся. Помнишь, как там говорил Есенин?

— "И это пройдет" — так?

— Правильно.

Антон занялся своим любимым делом — медициной, помирился с папой, вернулся под крышу отчего дома, так что теперь у него все хорошо.

Что еще было? Да, вспомнил: пол года назад ездили с Серым в Беларусь, погостили два дня. У Игоря с Сашей родилась девочка, назвали Настенькой, и я стал ее крестным папой, так что и меня за одно окрестили.

Игорь меня очень ругал за машину, называл предателем и инопланетянином, выпытывал дату и место высадки "Проктерианских" поработителей. Я предупреждал, что спастись не удастся, склонял на нашу сторону, но…

Два года, без малого. И два года наша любимая тема — отдых на Ладоге. Собирались еще в прошлом году, но как-то не сложилось. А в этом поедем обязательно, в конце Июля, как раз Сергей придумает что-нибудь новенькое для кредиторов, и в путь. Хотим, объехать озеро на велосипедах, чисто мужской компанией. Нет — "хотим", не правильное слово, — они хотят. Я лично, десять дней крутить педали не собираюсь. Ничего им говорить не буду, просто поеду на машине и все. Пусть мучаются — дурачки. А я, каждое утро, не спеша, собираю палаточку, догоняю их где-нибудь по дороге, ободряюще машу ручкой, и вперед: еще километров на сто. Там, опять разбиваю лагерь, весь день читаю, ловлю рыбу, сплю. И вот уже вечер: горит костер, смотрю на дорогу, почесываю пузо, жду и завидую, завидую… их выносливости, воле, пренебрежению к усталости, к боли. Да, у них болят ноги и задницы, лица обгорели на солнце, одежда несколько раз пропитывалась потом и высыхала — запах у нее странный, но глаза… глаза друзей святятся радостью, ведь завтра снова в путь.

Но это будет только через три месяца, а до этого обязательно съезжу на Онегу, опробую лодку и мотор. Давно хотел туда смотаться, на денек, и именно один, чтоб никто не мешал; запущу двигатель и понесусь по волнам, мимо облаков, вдоль скал, под солнцем, на встречу ветру… Лодку я купил, а мотор Дима подарил. Хороший мотор — японский (Хонда). Тяжелая, мощная, дорогущая такая — штукенция. Хотя, это ни очень интересно…

Про кого еще? Ну, может про себя? А что про себя? Все ведь и так понятно… Пью, правда, последнее время многовато, но это — чепуха. Мне бросить, ничего не стоит.

А что же было в тот последний вер того отпуска? Дай бог памяти…

— … так, я не вижу твоего лица, — тихо сказала она, — а я так скучала по нему… Давай потушим свечи, включим свет?

Моя рука скользнула по ее оголенной спине, снизу вверх, задержалась возле маленькой родинки на лопатке.

— Не сегодня. Это зрелище не для слабонервных, — говорю. — Вот, лет через сорок, когда шрамы сольются с морщинами, придешь ко мне днем, и…

— Куда собрался?.. Лежи.

Опускаю ноги с дивана, повернулся к ней, убрал волосы с ее лица, наклонился, поцеловал в губы.

— Я принесу тебе кофе, — говорю. — Хочешь кофе?

— Чай. Я люблю зеленый чай, разве забыл?

— Нет, я помню. Я не пью зеленый, а несколько месяцев назад купил. Наверное, думал, — ты вернешься, если куплю твой любимый чай.

Маша улыбнулась: — "Наверное"? Ты не отдаешь отчета своим поступкам?

— Смешно, правда? Сам не знал, зачем купил… но как видишь, все совсем не просто. Видишь, как я тебя подманил…

— Ну, подожди, не уходи… Дай руку…

Я сам взял ее ладонь, прижал к своей щеке, к губам.

— А как же чай? — спрашиваю.

На ее щеке сверкнула слезинка; я опять наклонился, лизнул тонкую влажную полоску, что протянулась от ресниц до подбородка.

— И зачем только покупал соль? — говорю.

Обняла меня за шею, притянула к себе.

— Знаешь, я часто приходила сюда, когда тебя не было. Ходила по комнатам, лежала на этом диване… вытирала пыль, мыла посуду, разве ты не замечал?

— Я, думал, мама…

— Может, мама тоже?.. Ты же, такой непутевый. А столько жить без света… Если бы не я… Ты лентяй…

— Неправда, я романтик.

— Лентяй.

— Машенька, я все таки хочу пить. Пустите меня…

— Никуда не пойдешь…

Она повернулась на бок, откинула простынь, положила мою ладонь себе на бедро.

— Запрещенные приемчики, — говорю.

— Ну, уходи, если хочешь.

— Как я теперь тебя оставлю, в таком виде?