Другой

Вдруг белорус сделал бешеное лицо, схватил меня за кисть, громко крикнул:

— Врешь!!

Мир замер в недоумении. Старики, парочки, дети, мужчины и женщины с интересом и ожиданием смотрели на нас. Я отшатнулся, рука непроизвольно дернулась, но Игорь держал крепко.

— Есть хочешь? — тихо спросил он. Я не понял вопроса, щеки покраснели, мокрыми ладошками, вытер выступивший на лбу пот. Игорь отпустил руку, пошел, как ни в чем не бывало. — А я голодный как предатель. — Оглянулся: — Ну, чего встал? Пошли…

Разочаровали "парковчан"; они быстро про нас забыли, но меня трясло еще долго. Странная выходка, нового знакомого, вывела из равновесия, появилось неприятное предчувствие.

Прошли мимо киоска с хот-догами.

— Ты хотел есть?! — крикнул в спину Игорю.

— Это, есть нельзя, — через плече бросил белорус. — Сосиска в булке — это "пищевой трансвестит". Есть закон: нельзя ходить под музыку, говорить в рифму и есть лишенную гастрономического самолюбия — пищу.

— Почему, нельзя ходить под музыку?

— Есть правила, которым нужно следовать, чтобы выжить. Сейчас уже не помню, почему мама сказала: "не играй со спичками"? — но в этом, точно был смысл.

— Ладно, — говорю устало, — поехали домой, там пиво… Хотя, тебе за руль… Все равно, тут больше ничего интересного не будет.

— Как так?

— Да вот так, — сказал зевая. — Дорога скуки: аттракционы кончились, дальше только датые студенты, отдыхающие от жен толстяки и их грустные любовницы.

— Все так плохо? Чего же они такие грустные?

— Идем, парк кончается, больше ничего потрясающего не произойдет. Поехали?!

Игорь с грустью посмотрел в небо, сказал:

— Грустненький, бездарненький, серенький денек.

Он с утра все кашлял, а к обеду слег.

Еще что-то обещал, еще в чем-то клялся.

Морщился, пищал, тощал, к вечеру скончался!

Дорожка парка расширяется, переходит в большую многолюдную площадь, посреди которой — большой фонтан.

Струи воды бьют высоко в небо, через невысокие гранитные ограждения перепрыгивают сверкающие брызги; освежающая влага поглощает разогретых, жаждущих прохлады, людей.

Игорь повернулся ко мне, подмигнул, странная улыбка обнажила белые блестящие зубы.

— Не скучай друг, — говорит. — Сейчас мы тебя растормошим.

Несколько раз крутанулся вокруг оси; взгляд побежал по головам прохожих, кронам невысоких деревьев, столбцам кованого забора. Не предал значения его словам, — отвлекся на двух милых, но подозрительных девушек, что стояли у фонтана. Сначала просто держались за руки, потом, та, что ко мне спиной, нежно смахнула со щеки подруги кудрявую челку, поцеловала в губы. И без того испорченное настроение покатилось по…

— Дамы и господа! — услышал, сзади корявый напористый голос. Думаю, именно таким, объявляли номера в кабаре-бордельных заведениях спившиеся конферансье. Но голос я узнал; он постепенно менялся, креп.

Почувствовал в ногах дрожь, по спине пробежали маленькие слоники, на них сидели мурашки. Сильный, грохочущий бас Игоря привлек внимание почти всех, кто находится в поле зрения; любопытные выходили из-за фонтана, выглядывали из-за киосков.

Сцена — крепкий пластмассовый ящик из под бутылок. Игорь говорил громко, широко улыбаясь и размашисто жестикулируя:

— Не проходите мимо!.. Здесь будет пантомима!.. Дамы! Фрау! Господа!..

Здесь сегодня и всегда!.. Я буду вам петь песни! Плясать! Читать стихи! Всего за две копейки, и… крестным для снохи… Но-но совсем не от сохи!..

Что он делает?! Как это все неприятно… Как бы, меня не втравил… Маленькими шажками, потихоньку попробовал втиснуться в толпу, что выстраивалась полукругом.

— Я буду предсказывать прошлое и будущее, — продолжал Игорь.

— В рифму и прозой… С улыбкой и с угрозой… Сперва стихотворение…

для тех… кто — за радение! За бодрость кто — и ум!

На секунду замешкался. Плохой знак, подумал я, опустил голову.

Игорь: — Люди! Я приехал к Вам из далекого города, вместе со своим другом!.. Обратите внимание — вот он с зеленой шляпой в руках!..

Толпа отпрянула. Теперь и я — в образовавшемся полукруге, растерянно посмотрел на Игоря. Встретились взглядами. Обменялись широкими улыбками. "Это ж надо — какая сволочь…" — ругаю, про себя, но продолжаю улыбаться.

— Девушка, милая, — обратился он, к кому-то из толпы, — у Вас прекрасные голубые глаза! Киньте один рублик, всего один — мальчику в шляпку, и я расскажу стих и предскажу будущее!

Кто-то из толпы, бросил в шляпу железную монету.

— Ну что ж, барышня, за Вас заплатил добрый молодец в коричневых штиблетах. По этим приметам, если захотите, легко найдете его завтра на центральном вокзале.

Игорь закатил глаза, начал читать выразительно, может — перебор с пафосом, но в целом…

"Я тогда назвал их небом — был я слишком пьян. Нет, глаза твои — не небо — это — океан! В нем играет белой пеной — черная вода. Я забыл покой душевный — я попал — сюда. Волны — голубые горы — заливают душу. Глыбы бешенной воды — страхом горло сушат. Злой, тяжелый океан — так похож на небо. Только был один изъян — он ведь небом — не был".