Другой день, другая ночь

Линда многозначительно стучит ногтями по барной стойке и закатывает глаза. Еще некоторое время Кен остается неподвижен, затем его правая рука начинает медленно двигаться к бедру. Однако он не просовывает ее в карман брюк, а лишь сверху ощупывает его содержимое. Затем он повторяет то же самое в левой стороны и, пожав плечами, обращается к Майклу:

– Прости, дружище, но я на мели… Ты не мог бы?..

Демоны тут как тут, возмущаются громче обычного. Лицо у Майкла вспыхивает, грудь распирает от злости. Он достает из кошелька десять фунтов – сдачу, только что полученную от Линды, – и бросает на стойку перед Кеном, со всего маху хлопнув ладонью, отчего тот вздрагивает.

– На, подавись, – говорит он. – И это тоже забери.

Майкл толкает свой бокал, пиво проливается на стойку. Он идет прочь из паба, бормоча на ходу: «Дрочила!» Дойдя до дома Кена – крошечного коттеджа с ухоженным палисадником, украшенным вычурными статуями и горшками с миниатюрными нарциссами (это Делла старается, его жена), – он едва сдерживается, чтобы не запустить кирпич в свинцовый переплет окна. С неожиданной волной удовлетворения в груди Майкл представляет, как разлетаются по ковру осколки, и на мгновение ощущает прилив сил: впервые за день появляется чувство, что он управляет ситуацией. Придя домой, Кен заподозрит Майкла, – и что, где доказательства? Господи, сделай так, чтобы кто-нибудь другой сегодня тоже испытал страдания!

Десятилетиями я работал как проклятый, думает Майкл, и к чему пришел? Меня преследуют кредиторы, как стая волков.

Внезапно он замечает свет, пробивающийся сквозь занавески, и рисует в воображении Деллу перед телевизором – как частенько сидит и Крисси. Порыв проходит так же быстро, как нахлынул. Майкл засовывает руки в карманы и продолжает путь домой.

Отец с детства внушал ему, что за тяжелый труд воздастся сторицей; он попытался привить эту мысль своим детям. Похоже, меня ввели в заблуждение, думает Майкл. В последние несколько лет я работал больше, чем обычно, и посмотрите, с чем остался. Возможно, если бы бизнес загнулся лет десять назад, у меня был бы выбор, но что, черт побери, меня ждет теперь?

Будто в шахматах: какой бы ход он ни сделал, ему поставят шах. С мыслью о том, чтобы закрыть магазин, объявить себя банкротом и – в лучшем случае – заняться подработками, как Кен, он пока смириться не в силах. Опять же, как посмотреть в глаза Крисси? Вот бы оно все прошло само собой… Вместо того, чтобы продолжать идти в горку, Майкл резко поворачивает и направляется к магазину на углу. Там недешево, и ассортимент скудный, но стену лбом не прошибешь. К тому же это поможет ему заснуть.

Он расстается с остатками наличных, и в груди вновь вспыхивает гнев. Тем не менее покупка совершена, он выходит на улицу, откручивает крышку – и становится немного лучше.

Крисси расскажу завтра.

Теплая жидкость стекает в желудок, и он облегченно закрывает глаза.

* * *

Эбби в изнеможении падает в кровать.

Похоже, Каллум чувствует предстоящие перемены. Сегодня он был чересчур взвинчен: сейчас почти полночь, а она только уложила его в постель. Мало ей забот, так еще и Гленн до сих пор не вернулся. Прислал сообщение, что задерживается на работе. Даже не позвонил и не поинтересовался, есть ли новости от риелтора.

Она тянет руку к лампе, выключает свет, закрывает глаза.

Какого черта мужа еще нет дома? Эбби проверяет часы. Если не вернется через несколько минут, значит, опоздал на последнюю электричку… От мимолетной мысли, не завел ли он роман, екает сердце. Но сейчас думать об этом некогда – меньше чем через пять часов встанет Каллум. Начнется шум, грохот, обычная дневная суета: одеть, накормить, отправить в школу, а потом идти в супермаркет… А еще нужно скорее найти себе квартиру, иначе они упустят покупателей.

Мне действительно надо поспать, думает она. Так много предстоит сделать. Если не высплюсь, буду как размазня.

Она откидывает одеяло, встает и бредет в ванную, отпирает шкафчик. Там в глубине лежит темазепам – Гленн уговорил врача выписать, когда узнал о диагнозе Каллума. Стресс от известия и напряженная работа в какой-то момент довели его до бессонницы. Упаковка почти полная, и хотя срок годности наверняка истек, Эбби это не беспокоит. Она выдавливает в ладонь одну, две – да черт с ним! – три таблетки.

* * *

Майкл вздрагивает и просыпается. Он не помнит, как отключился. Сердце бешено колотится, в голове стучит, горло пересохло. Где-то рядом мерцает свет, слышен разговор… Наконец до него доходит: это телевизор. Значит, он на диване.

Майкл хмурит брови, пытаясь воскресить в памяти вчерашний вечер. Бесполезно, он не помнит ничего после того, как выпил виски …

Затем вдруг он с содроганием вспоминает вчерашний день. Письмо… Долги… Чем все это кончится для магазина, для его семьи… Мысль о последствиях врывается ураганом, им овладевает паника.

Медленно, будто увязая в смоле, он идет по коридору. Ноги до того тяжелы, что он едва отрывает их от пола. Наконец он открывает дверь в ванную, запыхавшийся, весь в поту, и опирается спиной о косяк.

Это инфаркт, думает он.

– Крисси?..