Другой день, другая ночь

Это тоже странно, думает Эбби. В последнее время ее не покидало ощущение, что Гленн желает заставить ее извиняться за все – даже за то, что она вообще существует.

– Нет, правда, у нас все в порядке, не беспокойся. Я звоню не за тем, чтобы тебя потревожить или расстроить. Я… э-э… ну… – Он кашляет. – Я подумал, хорошо было бы навестить тебя вместе с Каллумом… А вообще просто хотел узнать, как ты. Все нормально?

Его голос почему-то звучит не как раньше, менее враждебно и упрямо.

– Я… м-м… в общем, в порядке.

Она не знает, с чего начать. С того времени, как муж в последний раз спрашивал, как она себя чувствует – да и вообще разговаривал с ней хоть о чем-то, – прошли месяцы, если не годы. Или, может, все-таки продолжает действовать диазепам?

– Ты всех напугала, – говорит Гленн прерывающимся голосом. – Особенно меня…

Внезапно до нее доходит, почему он звонит, почему он так круто изменился, откуда этот странный, напряженный тон.

Ну, конечно. Гленн считает, что я приняла слишком большую дозу. Ничего удивительного, что он так разволновался. Ведь вот что они ему сказали: большинство людей, покончивших с жизнью, предпринимали попытки самоубийства и раньше. Значит, он позвонил, потому что беспокоится – даже боится. Поэтому и горло у него перехватывает. Он в ужасе от того, что я снова попробую убить себя, и в следующий раз у меня получится.

* * *

Майкл идет по коридору к себе в палату, когда Эбби как ошпаренная выскакивает из медсестринской.

– Ох! – восклицает он, столкнувшись с ней, и в замешательстве делает шаг в сторону.

Эбби трет плечо.

– Простите, пожалуйста. Больно?

– Ничего, все в порядке. Извините. Я сейчас немного не в себе.

Еще бы, это заметно, думает Майкл.

– В любом случае, виновата я. Не смотрела, куда шла.

– Для танго нужна пара, – произносит он и тотчас досадливо морщится – зачем только он это сказал. Пошлое выражение, и ситуация неподходящая.

К его ужасу, Эбби шагает по коридору рядом с ним.

– Нам по пути. Вы в какой комнате?

– В этой, – отвечает он, подходя к двери своей палаты.

– Мир тесен. – Эбби открывает дверь напротив. – А я в этой.

Он ждет, что она повернется и уйдет, однако на пороге она задерживается.

– Как вам тут сегодня?

Вопрос застает Майкла врасплох. Признаться, что было противно – еще, чего доброго, оскорбится, ведь она тоже здесь. Однако сказать, что понравилось, он не может. Ну, если не считать обеда и занятия с Бет.

– Немного запутано все это… – наконец изрекает он.

Она кивает.

– Будем надеяться, завтра будет лучше.

– Да.

– Хорошо вам выспаться.

– Это вряд ли, – отвечает он и, почувствовав, что прозвучало грубо, добавляет: – Тысячу лет уже не спал нормально.

– Да, я тоже.

Она явно ждет от него еще каких-то слов, но Майкл в растерянности. Так они стоят и смотрят друг на друга. Через некоторое время он осмеливается:

– Как тут уснешь, если то и дело кто-нибудь заходит меня проверить.

– Вас тоже? – Эбби понижает голос и окидывает взглядом коридор. – За мной сейчас хотя бы перестали ходить по пятам. Это было ужасно.

– Представляю…

– Ну, надеюсь, сегодня ночью вам все-таки удастся поспать.

– Благодарю вас.

– В конце концов, завтра будет новый день, – усмехнувшись, произносит она и закрывает дверь.

21

Сквозь стеклянную дверь Эбби разглядывает регистратуру. Гленн и Каллум уже ждут, Дэнни нажимает кнопку, и дверь открывается.

– Наверху свободен маленький холл, – говорит Дэнни, сверившись с журналом. – Почему бы вам им не воспользоваться?

– Идемте за мной, – говорит Эбби, однако Каллум начинает подвывать от отчаяния.

Он впервые видит меня в такой непривычной обстановке, заключает она. Гленн протягивает Каллуму руку; тот пытается убежать. Только вдвоем им, наконец, удается уговорить сына подняться наверх.

Забавно, всего лишь сорок восемь часов назад я сидела здесь с Сангитой, думает Эбби, закрывая дверь. Я уже гораздо спокойнее, теперь нервничает мой ребенок.

– Эй, эй, – говорит Эбби, пока Гленн пытается успокоить Каллума.

Она приседает перед сыном. Огромные ушные протекторы делают черты эльфийского личика еще мельче; смотреть на него смешно и в то же время больно.

– Это мамочка. Ма-моч-ка. Помнишь меня?

Боже мой, думает она, не прошло и недели, а я так по тебе соскучилась. Эбби сидит на корточках, ждет и надеется… Тщетно: он даже не прикоснулся к ней, не говоря уже о том, чтобы обнять. Зато хотя бы вконец не расклеился. Вскоре мальчик перестает плакать и взбирается на один из диванов.

Гленн сидит на кушетке напротив. Во внешности моего мужа все еще есть что-то молодецкое, замечает она, окидывая его свежим взглядом. Он очень рослый и темный, Каллум хрупкий и светленький по сравнению с ним. Впрочем, если присмотреться, на лице сына можно заметить отражение черт Гленна: та же ямочка на подбородке, тот же изгиб рта.

– Ну, как тут дела?

Едва Гленн произносит эти слова, Каллум хватает вазочку с подоконника за диваном, вынимает цветы и кидает на пол.

– Ох, Каллум. – Эбби бросается их поднимать.

Каллум и бровью не ведет. Он наклоняет вазочку и…

– Нет!!!

Отхлебнуть воды он не успевает – Гленн ловит его за руку.