Другой день, другая ночь

– Она то и дело просит меня смотреть на вещи позитивно и с надеждой, а я объясняю, что не понимаю. И она пробует что-то другое. Я опять объясняю… Так мы и ходим по кругу, а в конце она сдается и говорит, что мне нравится чувствовать себя несчастным.

– Вчера тоже так было?

– Да. Она ставила еще пару дисков… Ничего не получилось.

– Похоже, она вас любит, да?

– Почему?

– Немногие женщины станут терпеть панк-рок, какими бы несчастными ни были их мужья.

Леона смеется, но Майкл не обращает внимания и принимается колупать кожу вокруг следующего ногтя.

– Значит, вы за нее.

– Нет. Здесь я за вас, если в этой ситуации вообще можно принять чью-то сторону. Мне хочется помочь вам обоим лучше понять друг друга.

Мне не надо, чтобы она меня так сильно любила, думает Майкл. Тогда я не буду чувствовать себя обязанным что-то предпринимать.

Леона быстро пишет в папке.

– Сегодня я пришла в том числе и для того, чтобы проверить, насколько выносима для вас домашняя обстановка.

Невыносима, думает Майкл. Но скажи я так, и меня снова запрут в лечебницу, а там еще хуже.

– Все нормально, – лжет он.

– Хорошо…Тогда я хотела бы задать еще один вопрос, чтобы кризисная группа могла правильно реагировать на ваши потребности.

– Да?

– У вас когда-нибудь возникали мысли о самоубийстве?

Это ловушка, думает Майкл. Если скажу «да», она упечет меня в Саннивейл. Или заставит принимать таблетки. В голове сумбур, и он не в силах сообразить, что отвечать.

– Едва ли.

Леона пристально смотрит на него.

– Что это значит?

Нужно выражаться яснее, понимает он.

– Меня все устраивает. У нас с Крисси все клево. Лучше я буду здесь, чем в вашей поганой лечебнице.

– Как насчет лекарств?

– Ни за что.

– А если все-таки попробовать? Теперь, когда вы дома, возможно, вы поймете, что я предлагаю их не с целью облегчить жизнь персонала в Саннивейле.

Сейчас Майкл просто не в состоянии все это проанализировать.

– Поговорим в следующий раз.

У Леоны дергаются уголки губ – похоже, она пытается скрыть улыбку.

– Как скажете…

Она пролистывает папку, задерживает взгляд на одной из страниц и ведет ручкой вниз по какому-то списку.

– Вам повезло. В понедельник я опять дежурю. Тогда и поговорим.

– Хорошо.

Больше он ничего вымолвить не может. Мозг перегружен и отключается.

38

– Ой-ой-ой! – произносит Карен, заметив заплаканные глаза Эбби и пятна на ее щеках. – Тяжелый сеанс?

Эбби кивает.

– Иди сюда. – Карен похлопывает по дивану между ней и Таш. Места там мало, но Эбби определенно нуждается в утешении.

– Ничего, я пересяду, – говорит Таш и встает. – Тут слишком тесно.

Она устраивается в кресле в углу холла.

– Ой, прости. – Карен морщится.

Черт, как бестактно с моей стороны, думает она. Подчас трудно не забывать о том, что у каждого свои проблемы.

Эбби усаживается на подушки, и Карен подставляет ей свое плечо. Когда та опускает голову, она поглаживает ее волосы.

– У тебя все будет в порядке. Последние несколько дней были сложными, но скоро все наладится.

– Ты правда так думаешь? – вполголоса спрашивает Эбби.

– Да.

Карен замечает, что у Эбби выдается вперед нижняя губа: она дуется, совсем как Молли, когда расстроена. Внезапно ее посещает мысль: а ведь мать Эбби далеко и даже, наверное, не знает, через что приходится пройти ее дочери. Вся забота Эбби направлена в одну сторону – к Каллуму, думает Карен. Неудивительно, что у меня срабатывает материнский инстинкт. Я счастливая, вдруг понимает она с признательностью. Пусть меня беспокоит моя мама, пусть у меня не получается заботиться о самой себе, но мы с ней, по крайней мере, приглядываем друг за другом.

– Никак не перестану думать о Гленне и об этой женщине, – говорит Эбби.

– Могу себе представить.

Если я когда-нибудь встречусь с этим Гленном, то уж точно молчать не стану, думает Карен.

– Судя по тому, что ты рассказала в группе сегодня утром, он настоящий мудак, – говорит Таш.

Эбби поднимает голову, и Карен с радостью замечает улыбку на ее губах.

– Ты права. От него даже у святого терпение может лопнуть.

– Ну и пошел он тогда, – кивает Таш. – И она вместе с ним.

– Вот именно, – соглашается Эбби. – Только я все думаю о них… Понимаешь…

Карен чувствует, как по телу Эбби проходит дрожь.

– Не люблю женщин, которые трахаются с чужими мужьями, – говорит Таш.

Карен восхищается, как откровенно она излагает свои моральные установки. За относительно короткое время Таш стала гораздо расслабленнее – тик уже почти незаметен.

Эбби отодвигается от Карен и выпрямляет спину.

– Могу поспорить, эта Кара куда привлекательнее меня.

– Не будь дурой! – вскидывается Таш.

– Раньше я себя считала красивой.

– Ты такая и есть, – вставляет Карен.

– Эти дурацкие короткие волосы…

Карен не верит своим ушам.

– Обожаю твои волосы! Все бы отдала за такую обрамляющую прическу – мои похожи на толстую занавеску.

– Всегда можно перекраситься в розовый, – заявляет Таш, гордо тряхнув вишнево-красными локонами.

– Опять мы за старое! – возмущается Карен. – Думаем о ком угодно, только не о себе. Когда ты со всем этим справишься – а ты справишься, Эбби, это я тебе обещаю, хоть тебе сейчас и не верится, – мужчины к тебе валом повалят. Верно, Таш?