Другой глобус

Эдвард не мог признаться Киршнеру, что возвращаться он будет не на постоялый двор, а домой, в Петербург. Поэтому фонарь пришлось взять. «Может, еще когда пригодится, — подумал он, — а пока будет сувенир».

* * *

Барбаросса, даже съев две порции корма, продолжал ворчать и ругаться, давая понять, что жрачкой ему рот не заткнешь — он все равно, скажет все, что думает. Чехович вытащил из «котомки» кодекс, положил на стул так, чтобы коту было видно. Сказал, кивнув на рукопись:

— Подлинник.

Рыжий вдруг затих, посмотрел на рукопись, потом на хозяина, произнес короткое, неопределенное «м-м-м» — и задумчивый вышел из комнаты.

Глава 13

«Но ведь книги больше нет»! — повторил, уже сам себе, Киршнер свою фразу, проводив гостя. И теперь она не показалась ему такой веселой.

Магистр вышел из кабинета, прошел к лестнице, и крикнул наверх:

— Штефан!

Лестница тут же заскрипела и заходила ходуном. Каждый раз, когда швейцар спускался по ней, Киршнер боялся, что она вот-вот развалится.

— Не знаешь, где Марта? — спросил он, когда Штефан оказался рядом.

— Наверное, у себя, — пожал плечами толстяк.

— Ну, и отлично. Пойдем, поговорим.

Они зашли в кабинет. Хозяим плотно закрыл дверь.

— Скажи, ты не заметил каких-нибудь странностей в поведении Марты в последнее время? — начал допрос Киршнер.

— Да, хозяин, заметил, — ответил Штепан. — Как раз сегодня утром…

— Когда меня не было?

— Да — да, в ваше отсутствие.

— Что же произошло сегодня утром?

Толстяк опустил глаза, видимо, собираясь с духом. Хозяин ждал.

— Сегодня утром она пришла с каким-то человеком и хотела пройти сюда, в ваш кабинет, — продолжил, наконец, швейцар. — Но я сказал, что вы не велели заходить в кабинет в ваше отсутствие и не пустил их.

— Они оба хотели войти? — уточнил Киршнер.

— Да, оба.

— Марта не объяснила, зачем ей это понадобилось?

— Нет. Она только все время повторяла, что «очень нужно» и «всего на одну минутку». Но я встал перед дверью, и сказал им, что не пропущу. — слуга явно ожидал похвалы.

— И чем все закончилось?

— Марта все пыталась меня уговорить, но потом тот человек, который был с ней, сказал, что мол, ладно, пойдем… И они ушли.

— Хорошо, Штепан, ты все правильно сделал, — похвалил слугу хозяин. — А скажи, тот человек, которого она привела, не показался тебе знакомым?

Толстяк аж рот раскрыл от удивления.

— И правда, господин Киршнер, показался. Я сегодня весь день пытаюсь вспомнить, где его видел. А то, что где-то видел — это точно. Но откуда вы это узнали?

Киршнер поспешил успокоить слугу.

— Не волнуйся, я не общаюсь с дьяволом. Это было просто мое предположение, но ты подтвердил, что оно было правильное…

Отпустив Штепана, магистр снова уселся перед камином — ночью, при свете звезд в окне и огня — в камине, очень хорошо думалось. А подумать сейчас было о чем.

Итак, рассказ ночного гостя о намерении Марты выкрасть книгу для Гуса, подтверждался словами Штепана. Честная, тихая и богобоязненная Марта готова была пойти на преступление — вот какова была сила слова этого проповедника! Теперь не нужно было обладать даром Камиллы, чтобы предвидеть дальнейший ход событий.

Потерпев неудачу при попытке самостоятельно завладеть книгой (или, скорее всего, увидеть ее собственными глазами — ведь он, при всем его фанатизме, был человеком принципиальным, и вряд ли пошел бы на кражу), Гус, конечно, не остановится — он привык идти до конца во всех своих делах. «Дьявольская книга» — просто идеальная возможность дискредитировать не столько лично Киршнера — это вряд ли получится, а немцев вообще, которая должна послужить поводом к изгнанию их из Праги и Чехии — и он ее не упустит. Сам доносить на магистра архиепископу, при существующих отношениях его с руководством церкви, он, конечно, даже пытаться не будет. Значит, станет искать «обходные пути». И тут тоже не обязательно быть пророком или гадалкой, чтобы понять, что такой путь существует только один — Вацлав Четвертый.

Король явно симпатизирует Гусу, найдя в нем союзника в своем противостоянии с архиепископом. Такого союзника, который не боится разоблачать существующие массовый разврат и коррупцию церкви, и, главное — за которым идет «простой народ». И если Ян Гус, несмотря ни на что, продолжает читать свои проповеди в Вифлеемской часовне, собирая на них тысячи слушателей, то только благодаря покровительству короля Вацлава.

А вот в реакции Вацлава Четвертого на сообщение Гуса, уже могут быть варианты. По крайней мере, два.

Король может воспользоваться возможностью, оказав услугу церкви, тем самым, улучшить отношения с архиепископом Збынеком, а заодно и реабилитировать в его глазах — по крайней мере, частично — Яна Гуса, объяснив архиепископу, кто на самом деле, является первоисточником информации о «дьявольской книге».

Или Вацлав, про которого известно, что он — эстет, владелец одной из самых больших библиотек в Европе и коллекционер разных древностей, сам заинтересуется книгой и захочет купить ее, наплевав на архиепископа, церковь и возможность примирения с ними.

И в обоих этих вариантах король точно захочет сам увидеть книгу!

Но ведь книги больше нет!