Другой глобус

Периферийным зрением он отметил перемену настроения у своих людей. Гюнтер подался корпусом вперед, словно собирался выпрыгнуть из кресла, и наблюдал за происходящим с явной тревогой. Фигура Хейнца, который, кажется, ни разу не пошевелился с того момента, как встал у окна, заметно напряглась. В наступившей тишине было слышно тиканье часов Майнкопфа.

— Две минуты! — ледяным голосом произнес полковник. — Герхард, — он перешел на отеческий тон, — будьте благоразумны! Чего вы добьетесь своим геройством?..

Клосс продолжал молчать, внимательно рассматривая свои босые ноги. Казалось, он что-то обдумывает.

— Минута тридцать секунд, — объявил Отто, и стоявшему у окна Зигерту показалось, что на этот раз, голос его звучал не так уверенно…

«Чертов маляр»! — думал Майкопф, вспоминая последнюю фразу своего помощника, сказанную сегодня утром: «Нам все равно придется ее искать». Получалось, что он настолько глуп, что сам себе поставил ультиматум с этими тремя минутами. Потому что это не у Клосса, который на самом-то деле, все равно приговорен, а у него истекает время, и если «маляр» не отдаст рукопись, он, Майнкопф, окажется в дурацком положении, и его авторитет перед этим мальчишкой… Впрочем, черт с ним, с авторитетом — что, если этот «виртуоз» Бауэр, не найдет рукопись?.. Даже думать об этом не хотелось. Тут же, впрочем, мелькнула спасительная мысль — в этом случае, он, Отто, вроде как будет не виноват…

— Господин Клосс! — Зигерт неожиданно повернулся к хозяину дома. — Вы напрасно упорствуете, ведь в конце — концов, у нас с вами одна цель — сохранить рукопись, как культурный раритет и расшифровать ее. Какая разница, где она при этом будет храниться, в Штатах или в Германии?

Клосс, казалось, не слышал обращенной к нему фразы. Он продолжал сидеть неподвижно, уставившись в одну точку, и похоже, просто ожидал развязки. Но когда Майнкопф произнес: «Осталась одна минута!», он, не оборачиваясь к Зигерту и не меняя позы, сказал, словно самому себе:

— Забавно, что о культурных раритетах говорят люди, сжигавшие на Потсдамерплатц вместе с моими картинами, произведения лучших немецких художников и писателей.

— Ну, довольно! — Майнкопф, наконец, принял решение. Он встал перед Клоссом и, рванув затвор пистолета, направил его на художника. — У вас последний шанс, господин маляр, отдать нам рукопись, да или нет?..

В абсолютно черном до этого окне вдруг замелькали веселые разноцветные огоньки. Характерный звук из всего двух сменяющихся нот, высокой и низкой, постепенно усиливаясь, начал вытеснять тишину.

— Полиция! — закричал Зигерт, бросаясь от окна в глубину комнаты.

— В машину, быстро! — Майнкопф подбежал к лестнице и крикнул вверх, забыв об условленной конспирации:

— Бауэр!

Но лестница уже и так грохотала под летевшей по ней вниз «ищейкой». Уже в дверях полковник на секунду притормозил и, обернувшись, почти не целясь, выстрелил в сидящего художника. «Кажется, попал — подумал он. — Ну, хоть с этим успел»…

Юрген оказался еще и виртуозным водителем и, судя по тому, как уверенно он ушел от преслекдовавших их двух полицейских машин, делать это ему приходилось уже не раз. Уже через час вся пятерка находилась в посольстве небольшой центральноамериканской страны, откуда по дипломатическим каналам их должны были переправить в Германию, как и было предусмотрено первоначальным планом. А возвращаться на родину — впервые в жизни — Майнкопфу не хотелось. Как когда — то в школе, когда получал оценку «плохо».

Полковник бушевал — и не только из — за проваленного задания. Конфуз и злоба — одновременно — по отношению к Зигерту, который во всем оказался прав, сеяли бурю в его душе.

— Черт возьми, кто мог вызвать полицию? — кричал он, размахивая руками. — Откуда взялась полиция?

Капитан Зигерт, хорошо понимая причины, вызвавшие такие эмоции его начальника, тем не менее, сохранял чисто арийское хладнокровие и субординацию.

— Насколько я понимаю, господин полковник, вариантов всего два. Либо в доме есть «тревожная кнопка» и Клосс или кто-то из его домашних сумели воспользоваться ею, либо соседи вызвали полицию, увидев свет в доме посреди ночи. Кто-то мне рассказывал, что эти американцы, стоит им заметить что-то необычное, сразу вызывают полицию…

— Господин Майнкопф!

Человек, заглянувший в комнату, имел совершенно неарийскую внешность, был подозрительно смугл и толст, но произнес эту фразу на чистом немецком языке.

Отто вышел из комнаты. Несколько минут они о чем-то тихо беседовали за дверью с хозяином дипмиссии, затем он вернулся, держа в руках стопку паспортов.

— Через два часа наш рейс, — объявил он. Вот ваши паспорта, мы все — сотрудники дипмиссии. Запомнитие ваши новые имена и должности. — Он обошел четверых членов группы, вручив каждому его паспорт.

Полковник, наконец, успокоился — чему быть, того не миновать… Любопытно, — думал он, — говорят, дом, который купил Клосс и в котором он нашел рукопись, принадлежал какому-то американскому миллионеру, купившему ее еще в 1918-м году. Неужели за все эти годы он не предпринял попытки расшифровать рукопись?..