Другой город

Они умудрились задремать вместе – и это было странно с учетом того, где они находились. Ган не помнил, когда в последний раз спал так крепко, не вполглаза, – может быть, в далеком детстве, еще до дяди… А сейчас он провалился в сон – может быть, на десять минут или пятнадцать, но это были блаженные минуты, в которых он плыл или, может быть, летел сквозь кромешную темноту… И все, что связывало его с миром, – это Каина рука, крепко и надежно лежавшая в его руке. Во сне ему казалось, что он сжимает ее изо всех сил, и он боялся сделать ей больно. Ган летел сквозь тьму и не хотел открывать глаза – потому что, возможно, встреча с Каей была просто сном. Она и была похожа на сон – ее необъяснимое, волшебное появление, и то, что она сама нашла его, и то, что произошло потом.

Он уже проснулся, но не открывал глаз – все еще боялся увидеть, что он один, а остальное ему приснилось. Однако лежать так бесконечно было невозможно, и Ган открыл глаза. Кая была рядом. Упоительно настоящая, пахнущая лесом, с ладонью, подложенной под щеку, со спокойным дыханием и слегка трепещущими ресницами. Ее лицо казалось непривычно беззащитным с короткими волосами – особенно сейчас, когда она спала на его руке.

Она улыбнулась ему сквозь сон, моргнула – уголь осыпался, и ресницы посветлели.

– Здравствуй, – сказал он и коснулся ее щеки. Она была теплой и – теперь в этом не могло быть никаких сомнений – настоящей.

Ган почувствовал себя ужасно счастливым – гораздо счастливее, чем ожидал. Это счастье было похожим на ликование после победы в схватке, принятия верного решения, убийства врага. И это немного пугало – теперь ощущение было как перед прыжком через пропасть.

Ган подумал: когда в последний раз он чувствовал что-то подобное? Пожалуй, только когда отыскал наконец убийцу Веты – крупного, агрессивного Болотного хозяина – и убил его. Ударил прямо в глотку, а потом отпилил голову. Тогда он ощутил такую же вспышку радости – эйфории, – прежде чем позволить всем ярким чувствам покинуть его. Он несколько дней не выходил из дома – тогда, после смерти Веты и схватки с Болотным хозяином… А потом вышел к ним, своим людям, – князь Агано. Тогда он выбрал равновесие – равновесие канатоходца, всегда спокойного и уверенного в том, что не сорвется.

До сих пор ему казалось, что именно равновесие все это время помогало ему удерживаться на плаву, вести за собой людей Агано, принимать правильные решения. Где-то в глубине души, когда в Северном городе Кая отказалась возвращаться вместе с ним, отказалась от него, он почувствовал не только боль уязвленного самолюбия – но и облегчение. Вернуться с Каей в княжество значило отказаться от равновесия. С самого начала он не обманывал себя – понимал, как сильно она ему нравится.

Теперь он рисковал окончательно лишиться равновесия – внутри как будто поселилось ликующее чудище, и даже мысль о том, что случилось с Ветой, не причинила привычной боли – только лишь царапнула лед, под которым застыли его воспоминания. И все же это сыграло свою роль – напомнило Гану о том, что он пообещал себе тогда. Теперь он нарушил слово, отказавшись от спокойствия и устойчивости, и еще не понял, что именно с этим делать.

Какая-то его часть хотела притянуть сонно улыбающуюся Каю к себе и сказать: «Я – твой. Твой, если ты этого хочешь». Но Ган молчал – только смотрел на нее. Под этим взглядом улыбка Каи медленно таяла, а потом она повыше подтянула покрывало и села, скрестив ноги. Его руке тут же стало холодно.

– У нас мало времени, – спокойно произнесла она. Он думал, она спросит: «Что дальше?», – но Кая сказала: – Мне нужно вернуться вниз, может, они ничего не заметят. Но сперва послушай… Мне удалось пробраться в лабораторию Сандра – на нижние ярусы, он туда никого не пускает.

Она заговорила тише и сообщила ему о клетках, нечисти в них, девушке в прозрачном кубе, об еще одной двери, за которую не удалось заглянуть.

– Я не знаю, что именно он прячет. Марте не удалось раздобыть ключи. Но я думаю, что, раз это спрятано еще надежнее, чем клетки… там ничего хорошего. Мне с самого начала не понравилось здесь… И не понравился он. Он прямо говорит, что хочет подчинить себе другие общины – ради великой цели и общего блага, разумеется…

Она смотрела куда-то за его плечо, сосредоточенно накручивая длинную прядь возле уха на палец – новый жест.

– А… Артем?

Кая невесело усмехнулась:

– Артем от него в восторге. Работает в лаборатории с самого первого дня. Я пыталась с ним говорить, но… Мне кажется, Сандр запудрил ему мозги. Иногда я думаю… – Кая запнулась.

Он терпеливо ждал.

– Иногда я думаю, что, даже если бы я успела рассказать ему про ту девушку… он и этому нашел бы оправдание. Он хороший, – торопливо добавила она, все еще не глядя на Гана. – Я знаю, он тебе не нравится… Но Артем – хороший человек. Мой дедушка любил его. Я хотела уйти отсюда с ним… Но теперь не знаю, что делать. Никто из чужаков мне не поверит – к тому же…