Другой Хайям

Мы живем во сне самодовольства. Эго чувствует себя комфортно там, где ему обещают определенность и воспроизведение одного и того же. Безальтернативное мышление, бесконечное повторение девизов учения, узколобая преданность, даже высокому идеалу, служат питательной почвой для процветания примитивного элемента в человеке, проявляющегося как инфантильный эгоизм и комплекс собственной важности. Суфии находят смешными притязания святош на праведность, потому что именно под этой маской успешнее всего скрывается вечно утверждающее себя эго. То же самое можно сказать и об аскетизме и иных духовных «подвигах». Неуравновешенные усилия, насильственное покорение любых вершин, даже «духовных», часто только укрепляют тщеславие и развивают в человеке бесполезные привычки, которые не только изолируют личность от тонких обучающих воздействий, но и существенно понижают ее способность к социальной адаптации в самом широком значении этого слова. Недугом разобщенности особенно страдают энтузиасты и фанатики всех идеологий. Те, у кого был опыт общения с подобными жертвами собственных духовных амбиций, знают, как тяжело порой даже просто находиться в их обществе. Суфийская практическая философия помогает человеку освободиться от этой обусловленности и развить способность как бороться, так и отказываться от борьбы по собственному, ответственному решению.

₁₀₁

Когда-то, много лет тому назад, тянулся я к молитвам и постам,
 прельщенный славой благородной.
Могу поклясться, что душой свободной
 я Богу предан был
 и чтил обет священный!
Увы, в который раз
 подверглась поруганью чистота! —
Всего один глоток вина проникновенный
 разрушил до конца
  мой подвиг несравненный!

Стремясь расшатать жесткие установки в мышлении, Хайям замахивается на самое святое в его обществе – соблюдение дневного поста во время месяца Рамазана:

₉₀

Похоже, лунный всадник стремит коня на всем скаку
 к пределам Рамазана.
На шею жеребца горячего желанья
 опять набросят строгую узду.
Но перед тем как огласят конец Шабана,
 и Рамазан потребует положенную мзду,
я сладкого вина напьюсь
 и на парах его хмельных
  в последний день поста
   легко перенесусь.

Заявляя, что он напьется перед наступлением Рамазана и проведет под градусом священный месяц, Хайям, с одной стороны, бросает вызов многим буквально мыслящим последователям ислама: он провоцирует в них раздражение и таким образом демонстрирует им их собственную обусловленность и нетерпимость. С другой стороны, поэт в метафорической форме доносит до вдумчивого читателя три суфийские идеи:

1. Винное опьянение – особое состояние осознанности, погруженности в божественную любовь – позволяет без труда выносить тяготы поста или духовной дисциплины.

2. В отличие от обычного способа передвижения – верхом на коне, где конь символизирует догму или веру, – к духовному месту назначения можно значительно быстрее и надежнее перенестись с помощью другого транспорта – по воздуху, на «парах» или на крыльях всепоглощающей божественной любви.

3. Считается, что суфий в высшем состоянии сознания способен преодолевать барьеры времени.

Таким образом, великий шутник выражает истину через гиперболизированную ложь, святость – через порок, вечность – через кратковременный миг.

Этот метод весьма неоднозначен и не нравится любителям готовых рецептов.

К сожалению, любой другой метод, обещающий привести нас в рай через «кристально ясную», а на самом деле упрощенную систему взглядов, толкает сознание в пучину еще большего самообмана. Об этом красноречиво свидетельствуют неудачные попытки многих людей найти универсальную технологию духовной реализации. Такие люди не в состоянии достичь даже социальной гармонии внутри своих групп. Опыт многих сект, да и сама история нашей страны может послужить тому примером.

Следующий стих Хайяма звучит для нашего слуха как злая ирония пророка: