Другой край мира

– Вот тут, в середине, в полу решётка. Вода обычно сама утекает сквозь неё, но если вдруг расплескается слишком далеко, надо взять вон ту швабру и подогнать её к решётке. Это нужно делать, чтобы в купальне было сухо, и на стенах не появлялась плесень. Мы знаем тут всё на ощупь, но вы лучше зажигайте весь свет, чтобы лучше было видно. Пол не скользкий, но если мыло попадает на него, то можно и поскользнуться. Ну, в общем, здесь всё. Нужник вам показать?

– Нет-нет, – поспешил отказаться Конда. – Мы справимся сами. Там ведь, – всё-таки спросил он осторожно, – устроено...

– Там крупная решётка в полу. И поручни. Для удобства. Воду можно взять в купальне.

– Понял. Прости, кирья...

– Всё хорошо, – хихикнула Аяна. – Вот тут, рядом с купальней, шкаф для полотенец. Летом мы храним их в комнатах, там быстрее высыхают. Но зимой удобнее здесь. Думаю, еда согрелась, мы можем идти к очагу.

– Подожди, кирья Аяна. Наши сундуки остались снаружи. Покажи мне, где этот ваш очаг, мы отнесём сундуки вниз и придём, – сказал Воло.

Она провела их по лестнице и показала Воло на очаг. Он кивнул, и они с Кондой по очереди помогли друг другу оттащить вниз сундуки.

– Скоро мы станем пользоваться другим очагом, в закрытой комнате, – сказала Аяна, когда они, отдуваясь, подошли к ней. – Но нам предстоит всю зиму провести очень близко друг к другу, поэтому мы стараемся отодвинуть этот день.

– Перегородки, – вспомнил Воло. – Понимаю.

– Да. Воло, ты будешь кашу с рыбой или похлёбку?

– Можно мне ещё тарелку? – спросил Конда. – И лепёшку. Я голодный.

– Мне то же, что и ему, пожалуйста, – сказал Воло, гладя по голове Ошу, которая подошла, виляя хвостом, на запах еды.

Аяна налила две тарелки разогретой похлёбки и поставила на стол, пододвинула к ним корзинку с лепёшками, накрытую тряпицей, и дала ложки. Она наткнулась на хмурый взгляд Воло и сама было нахмурилась непонимающе, но увидела отца, который шёл через двор.

– Папа! Иди есть! – сказала она, снимая тарелку с полки.

– Аяна, я пойду к Даро. Я съел лепёшку. Всё хорошо, милая. Я зайду за мамой и приведу её домой.

Он ушёл. Аяна, пожав плечами, налила себе тарелку похлёбки, глядя, как Воло вылавливает из тарелки мясо и даёт его Оше, сидевшей с грустными глазами у его ног, потом села есть, но вдруг заметила, что Воло отложил ложку и напряжённо уставился на неё.

– Невкусно? – спросила она недоуменно.

– Воло, прекрати, – сказал Конда. – Мы не у себя дома.

– Что происходит? – разволновалась Аяна. – Что такое?

-Воло! – воскликнул Конда, но Воло поглядел на него, подняв бровь.

– Кирья сама спросила. Кирья Аяна, мы – кирио. Женщины и мужчины едят отдельно. Исключение составляют только недавно поженившиеся пары, которые по понятным причинам хотят проводить как можно больше времени вместе, и званые ужины несколько раз в год. То, что ты сидишь с нами за столом, у нас считается нарушением правил приличия. А на приличиях зиждется порядок этого мира.

Аяна смотрела на него вытаращенными глазами, потом не выдержала и расхохоталась. Конда, глядя на неё, с улыбкой покачал головой.

– Прости, Воло, я не могу сдержаться. Конда, почему ты не сказал мне об этом? Я вела себя, как твоя жена!

– Не знаю. Мне было забавно, – он смеялся. – Я хотел почувствовать себя как житель вашей необычной деревни, мне показалось, что это будет интересно.

– А недоеденная похлёбка — тоже традиция?

– Да. У нас считается неуважением съедать всё до конца в гостях, это значит, что тебе положили недостаточно, чтобы наесться, – кивнул Конда. – Это зовётся «кусочек вежливости».

– Традиции служат определённым целям, – сказал Воло. – они сохраняют порядок и стоят на защите нравственности. Над ними нельзя смеяться. Нужно чтить свои традиции и уважительно относиться к чужим.

Аяна вдруг вспомнила разговор с моряками, после которого на душе долго было тяжело и мерзко.

– А как насчет традиции отрубать парню уши или руки за разговор с девушкой? – серьёзно спросила она.

Конда резко поднялся.

– Кирья, я должен знать, с кем ты говорила об этом, – тихо, но твёрдо произнёс он, нахмурившись.

– Я расспрашивала твоих людей. Они не хотели говорить, это я заставила. Они не виноваты.

– Да уж, в чем-то понимаю их, – он вздохнул и покачал головой. – Я поговорю с ними насчёт тем для бесед с юными девушками. Кирья, кто моет у вас посуду?

– Каждый за собой. Или тот, кто меньше всего занят. Или тот, кто не успел сбежать.

Он улыбнулся так широко, что она не сдержалась и тоже улыбнулась.

– Тогда я помою. Воло, не надо кривиться. Я помою и за тобой тоже. Ох! Почему оно пенится? – он еле сдерживался, чтобы не отбросить от себя мочалку из мыльной травы, которую схватил.

– Так и должно быть. Мыльная трава отмывает жир, потому что в ней много щёлочи, а пенится, потому что в её почках есть некоторое количество масла.

– Понятно... То есть, откуда ты это знаешь? – изумился Конда.

– Моя сестра варит мыло, а тётка знает травы. А ещё нас учат на занятиях в учебном дворе, – пожала она плечами и тут же обернулась, заслышав шаги, и радостно улыбнулась.