Другой Ленин

Что же касается более крепких напитков, чем вино, то они и в Кремле, и по всей стране оставались под запретом. Как это ни забавно, но большевики не решились отменить «сухой закон», введенный еще императором Николаем II. Газета «Вечерние вести» писала в 1918 году: «Ждали от советской власти отмены романовского запрета, как красного яичка к светлому празднику. Убежденные алкоголики готовы были прекратить всякий саботаж и признать советскую власть. Миг един, и нет волшебной сказки…»

Когда в морозы чинили мост через Волгу, то потребовалось разрешение самого Ленина, чтобы выдать рабочим спирт. Он встревожился: стал доказывать, что спирт не греет, а охлаждает, и поэтому в швейцарских горах при восхождении на вершины совершенно запрещается брать с собой спиртные напитки как способствующие замерзанию.

— Другой выпьет, — говорил он, — захмелеет, пойдет на эту ужасную высоту, да еще сорвется и расшибется! Что мы тогда будем делать? И это несчастье совершится из-за нашего решения выдавать спирт.

В конце концов Ленин уступил, но распорядился выдавать спирт только после работы. Он спрашивал у инженера:

— А как вы выдавали спирт рабочим?

— После работ.

— По скольку?

— По полстакана.

— И пили?

— Пили весьма охотно.

— И не обжигались?

— Нет, не обжигались… Сейчас же закусывали хлебом.

— А пьянели?

— Почти никто… «Для сугрева…» — говорили рабочие.

— «Для сугрева»… — раздумчиво повторил Ленин, качая головой. — А все-таки лучше бы горячих щей с мясом, да кашу, да чай… Это было бы посытней и потеплей… Ведь все это только плохая привычка, предрассудок.

Казалось, пройдет немного времени — и этот «предрассудок» уйдет в прошлое. Журнал «Смехач» в фельетоне описывал воображаемый 1994 год. В этом будущем водка сохраняется только в качестве экспоната в музее старого быта. «Крестьяне нюхали самогонку, содрогаясь от омерзения.

— Если такой отвратительный запах, — проговорил молодой крестьянин, — какова же она на вкус?

— Вкус убийственный, — ответил профессор».

Но вышло иначе… «Сухой закон» в России ненадолго пережил самого Ленина: уже осенью 1924 года он был отменен. «В Москве событие, — записывал в дневник писатель Михаил Булгаков, — выпустили 30-градусную водку, которую публика с полным основанием назвала «рыковкой» (в честь нового главы Совнаркома Рыкова. — А.М.). Отличается она от «царской» водки тем, что на десять градусов… слабее, хуже на вкус и в четыре раза ее дороже». Вскоре после начала продажи «рыковки» появился такой анекдот: «Встречает на том свете Николай II Ленина:

— Что, Владимир Ильич, и вы водочку выпустили? А сколько градусов? Тридцать? Эх, Владимир Ильич! И стоило вам из-за десяти градусов революцию делать! Ведь можно было столковаться…»

«Шкрабы голодают». Речь Ленина хорошо узнаваема, и дело тут не только в рассыпанных по ней характерных словечках вроде «батенька». (Еще одно его излюбленное слово — «гвоздь»: «В чем гвоздь и суть этой борьбы?..» «В этом гвоздь дела». «Вот тут-то и гвоздь!» «А в этом весь гвоздь вопроса».)

Бросается в глаза, что Владимир Ильич очень непринужденно, раскованно обращался с языком. В его сочинениях мы то и дело встречаем такие, например, своеобычные выражения: никчемушние речи… пустяковиннейшая вещь… ничего-ничевошеньки… злостное зубозаговариванье… долбня… топырщатся же подобные слизняки… присосеживающиеся к революции старые бабы… и т. п. «Подумайте капельку, чуточку, крошечку, — уговаривает он товарищей. — Подумайте малюсечку…»

Для создания новых слов Ленин сотни раз пользовался приставкой «архи». Кажется, нет слова, которое Владимир Ильич не сумел бы украсить своей любимой приставкой: архискандал, архиглупость, архинагоняй, архирадует, архисклочно, архивредно, архимахровый, архипошлый, архиядовитый, архивздор, архибезобразие… Чуть реже он использовал приставку «сверх»: сверхмного, сверхподлость, сверхнаглость, сверхчудовища…

Очевидно, Ленина следует считать одним из авторов таких слов, как «большевики» и «меньшевики». Он даже пытался улучшать эти слова — урезал их до «беков» и «меков», но такую замену язык уже не принял. А сторонников ПДР (либеральной Партии демократических реформ) Ленин уже с откровенной издевкой именовал «педераками»… Между прочим, партийная кличка Ульянова тоже порождала новые слова. «Синий журнал» вскоре после Февраля называл Ленина «родоначальником 27 новых слов (ленинцы, ленинизм, ленинщина, по-ленински и проч. и проч.)».

Язык в те годы вообще легко рождал новые слова. Еще до 1917 года были придуманы такие сокращенные слова, как эсеры, эсдеки, кадеты и т. д. После Февраля новые слова обрушились на страну настоящим валом. Джон Рид передавал ворчание одного петроградского швейцара в дни революции: «Ох, что-то будет с несчастной Россией!.. Сорок пять лет живу на свете, а никогда столько слов не слыхал».