Другой Ленин

Ленин пересказывает содержание одного из рассказов («Осколки разбитого вдребезги»), где два «бывших» — директор завода и сенатор — тоскуют о прошлом. «Оба старичка вспоминают старое, петербургские закаты, улицы, театры, конечно, еду в «Медведе», в «Вене» и в «Малом Ярославце» и т. д. И воспоминания перерываются восклицаниями: «Что мы им сделали? Кому мы мешали?»… «Чем им мешало все это?»… «За что они Россию так?»… Аркадию Аверченко не понять за что. Рабочие и крестьяне понимают, видимо, без труда и не нуждаются в пояснениях».

В сборнике Аверченко был и рассказ, высмеивавший лично самого Ленина. Он изображал его в виде «мадам Лениной», взбалмошной и капризной супруги товарища Троцкого. По этому поводу Ленин высказался так: «Когда автор свои рассказы посвящает теме, ему неизвестной, выходит нехудожественно. Например, рассказ, изображающий Ленина и Троцкого в домашней жизни. Злобы много, но только непохоже, любезный гражданин Аверченко! Уверяю вас, что недостатков у Ленина и Троцкого много во всякой, в том числе, значит, и в домашней жизни. Только, чтобы о них талантливо написать, надо их знать. А вы их не знаете». Свой отзыв Ленин завершал пожеланием: «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки. Талант надо поощрять». Это пожелание было исполнено: рассказы из «Дюжины ножей…» вошли в советский сборник Аверченко «Осколки разбитого вдребезги» (1926). В книгу включили и довольно хлесткие оценки советской власти (сатирик, например, приписывал чекистам лозунг «Палачи всех стран, соединяйтесь!»).

Впрочем, Аверченко был далеко не единственным белогвардейцем, чьи книги охотно печатали в Советской России. Например, в 20-е годы выходили мемуары генерала Антона Деникина. На полях этой книги Ленин оставил пометку: «Автор подходит к классовой борьбе, как слепой щенок». Печатали воспоминания монархиста Василия Шульгина (их тоже с интересом читал Ленин). Шульгин так передавал свои чувства при виде революционной толпы в Феврале 1917 года: «Боже, как это было гадко!.. Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому еще более злобное бешенство… Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя… Увы — этот зверь был… его величество русский народ…» В 20-е годы Шульгин выдвинул лозунг (вполне серьезно, в отличие от Аверченко): «Фашисты всех стран, соединяйтесь!»…

А в 60-е годы Василий Шульгин, сохранивший свои монархические взгляды и приверженность Столыпину, стал заметной общественной фигурой в СССР. Шульгин снялся в посвященном ему документальном кинофильме, выпустил сборник новых статей («Письма к русским эмигрантам») и даже был приглашен в качестве гостя на XXII съезд КПСС… Шульгин считал, что многие из «белых идей», о победе которых он мечтал в годы гражданской войны, стали в послевоенном Советском Союзе реальностью.

«Какой чудовищный филистер!». Ленин считал, что революционеру необходимо сочетать реализм с фантазией. «Эта способность [фантазия] чрезвычайно ценна, — говорил он в одной из речей. — Напрасно думают, что она нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии». «Я вам по секрету скажу: мы должны уметь фантазировать, уметь мечтать, оставаясь при этом архиреалистами».

В октябре 1920 года Ленин встретился с самым известным фантастом своего времени — английским писателем Гербертом Уэллсом. На фотографии этой беседы у Владимира Ильича необыкновенно мечтательное выражение лица. Он с удовольствием рассуждал на самые далекие от повседневной жизни темы. Уэллс писал в своей записной книжке: «Ленин сказал, что, читая роман «Машина времени», он понял, что все человеческие представления созданы в масштабах нашей планеты: они основаны на предположении, что технический потенциал, развиваясь, никогда не перейдет «земного предела». Если мы сможем установить межпланетные связи, придется пересмотреть все наши философские, социальные и моральные представления; в этом случае технический потенциал, став безграничным, положит конец насилию как средству и методу прогресса».

В разговоре Владимир Ильич, между прочим, поделился с Уэллсом своим планом электрификации России. Забавно, но британскому фантасту этот план показался чересчур фантастическим. Позднее Уэллс писал, что Ленин «впал в утопию, утопию электрификации… Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами… Осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии. В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром». Вернувшись на родину, Уэллс издал книгу «Россия во мгле», где снисходительно называл Ленина «кремлевским мечтателем».