Другой Ленин

И 25 января 1924 года патриарх Тихон опубликовал такой ответ: «По канонам Православной Церкви возбраняется служить панихиду и поминать в церковном служении умершего, который был при жизни отлучен от Церкви. Но Владимир Ильич Ленин не отлучен от Православной Церкви Высшей церковной властью, и потому всякий верующий имеет право и возможность поминать его. Идейно мы с Владимиром Ильичем Лениным, конечно, расходились, но я имею сведения о нем, как о человеке добрейшей и поистине христианской души».

«Место религии заступит театр». Вообще, несмотря на яростное неприятие Лениным религии, он часто пользовался библейскими выражениями. Так, он по разным поводам писал: «Больше радости об одном грешнике раскаявшемся, чем о 99 праведниках… Но много званых, да мало избранных… Да — да, нет — нет, а что сверх того, то от лукавого!.. Не вливайте нового вина в старые мехи!.. Не ходите на совет нечестивых… Надо клеймить их. Иначе великий грех на душе: позволять им соблазнять малых сих… Давно уже сказано: не всяк, глаголющий «господи, господи», войдет в царствие небесное…» и т. д. Когда большевиков в 1917 году упрекали за отказ от идеи Учредительного собрания, Ленин ответил: «Я скажу вам то, что вы все знаете: «не человек для субботы, а суббота для человека».

Владимир Ильич безо всякого смущения переосмысливал библейские образы. Так, «Коммунистический манифест» он определял как «евангелие» социал-демократии, а революционную борьбу называл борьбой «за создание рая на земле».

Но самый, пожалуй, яркий пример заимствования идей христианства — слова апостола Павла (из второго послания к фессалоникийцам): «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Ленин много раз повторял эту мысль, даже называя ее «основным законом» нового общества, «первым, основным, коренным началом»: «Нетрудящийся не должен есть». «Кто не работает, тот да не ест» — это понятно всякому трудящемуся… Девять десятых населения России согласны с этой истиной». Ленин развивал мысль апостола: «У нас… один только лозунг, один девиз: всякий, кто трудится, тот имеет право пользоваться благами жизни». Вошла фраза из Нового Завета и в текст советской конституции.

Видимо, это заимствование у христианства было не случайным, а вполне сознательным. Ленин высказывал даже некоторую симпатию к раннему христианству. «Христиане, — писал он в 1917 году, — получив положение государственной религии, «забыли» о «наивностях» первоначального христианства с его демократически-революционным духом». В 1921 году Ленин замечал, что в рядах большевиков могут быть и верующие.

Владимир Ильич понимал также, что религия дает человеку многие эстетические переживания, которым нужна какая-то замена. Глава Советского государства Михаил Калинин вспоминал: «Я был на квартире у Владимира Ильича, и там мы разговорились о том, чем заменить религию?.. Владимир Ильич мыслил так, что, пожалуй, кроме театра, нет ни одного института, ни одного органа, которым мы могли бы заменить религию… Ленин говорит, что место религии заступит театр».

Глава 15 «Если бы я был на свободе…»

Сейчас Ленина называют чуть ли не преступником, но те, кто это делает, живи они в то время, сами были бы его сторонниками.

Кончил Ленин плохо — отравился.

Из школьных сочинений о Ленине

«Революционеров в 50 лет следует отправлять к праотцам».

Говоря о здоровье кого-нибудь из товарищей, Ленин любил употреблять шутливое выражение: «Надо его направить на капитальный ремонт». Сам он вплоть до 1921 года от «капитального ремонта» отказывался, говоря, что пока еще довольствуется «мелким, текущим ремонтом». Иногда товарищи упрекали его за то, что он работает допоздна. Он с усмешкой отвечал: «А мне полагается… Работать, работать нужно».

«Вы меня в инвалиды не записывайте, — говорил Ленин в 1919 году, — мне никакого комфорта не нужно».

«Ленин считался крепышом, — замечал Троцкий, — и здоровье его казалось одним из несокрушимых устоев революции. Он был неизменно активен, бдителен, ровен, весел… Казалось, что Ленину не будет сносу». Болезнь началась в 1922 году как будто с пустяка: у Ленина, когда он вставал с постели, закружилась голова, и ему пришлось ухватиться за шкаф, чтобы не упасть. Врачи стали его успокаивать, заверяя, что головокружение непременно должно пройти. «Нет, это настоящий первый звонок», — с грустной улыбкой возразил Ленин.

Сильно мучила его бессонница, он говорил: «Ночь, обреченная на бессонницу, вещь поистине ужасная, когда поутру надо быть готовым к работе…»

«Мне не по себе в последние дни. Я работаю больше, чем кто бы то ни было в ЦК. И вот теперь последствия. Я переутомлен, страдаю бессонницей и нервничаю».