Другой остров Джона Булля

после ближайших выборов, увидите, будет большая перемена. Дойл (вскакивает). Подите вы, идиот! Бродбент (тоже встает, нисколько не обиженный). Ха, ха! Смейтесь, смейтесь!

Увидим, кто был прав. Но об этом сейчас не стоит спорить. Так вот что,

Ларри: хотите, чтобы я вам дал совет относительно мисс Рейли? Дойл (краснея). Нет, не хочу. Провалитесь вы с вашими советами! (Смягчаясь.)

Ну ладно, советуйте! Бродбент. Видите ли, все, что вы мне о ней рассказали, производит самое

благоприятное впечатление. Ее чувства сделали бы честь настоящей леди;

и хотя не приходится закрывать глаза на тот факт, что в Англии при ее

доходах она могла бы занять место только в самых низших слоях среднего

класса... Дойл. Послушайте, Том. Кстати, вы мне напомнили. Когда будете в Ирландии, не

вздумайте распространяться насчет среднего класса и хвастать, что к

нему принадлежите. В Ирландии или вы джентльмен, или вы ничто. Если вы

захотите сказать Норе дерзость, назовите ее паписткой; но если вы

скажете ей, что она принадлежит к среднему классу, - ну, лучше б вам не

родиться! Бродбент (неукротимо). Не бойтесь. Я знаю, что вы все до одного происходите

от древних королей. (Снисходительно.) Я не так уж бестактен, как вы

думаете, дружище. (Снова серьезным тоном.) Я нисколько не сомневаюсь,

что мисс Рейли - истинная леди; и я от всего сердца советую вам поехать

со мной и взглянуть на нее еще разок, раньше чем принимать

окончательное решение. Кстати, есть у вас ее карточка? Дойл. Карточки прекратились после того, как ей исполнилось двадцать пять

лет. Бродбент (сокрушенно). Ах да, понятно. (С чувством, строго.) Ларри, вы

отвратительно поступили с бедной девушкой. Дойл. Бог мой! Если б она только знала, что двое мужчин так о ней

разговаривают!.. Бродбент. Ее бы это оскорбило? Конечно, конечно. Нам должно быть стыдно,

Ларри. (Все более и более увлекаясь новой мыслью.) Знаете, у меня

предчувствие, что в мисс Рейли я найду женщину необыкновенную. Дойл (бросает на него острый взгляд). Вот как! Предчувствие у вас? Бродбент. Да. Есть что-то необычайно трогательное в истории этой прекрасной

девушки. Дойл. Прекрас... Ого! Да тут, пожалуй, есть выход для Норы! И для меня!

(Кричит.) Ходсон! Ходсон (появляясь в дверях). Вы меня звали, сэр? Дойл. Уложите мои вещи. Я еду в Ирландию вместе с мистером Бродбентом. Ходсон. Слушаю, сэр. (Удаляется в спальню.) Бродбент (хлопает Дойла по плечу). Благодарю, дружище! Благодарю вас!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Роскулен. С западной стороны, частично заслоняя

перспективу, поднимается каменистый склон, поросший

вереском. На склоне огромный камень, расположенный так

странно, как не могли его поместить никакие

естественные силы; можно подумать, он заброшен на склон

рукой великана. За склоном, в пустынной долине,

виднеется Круглая башня. Безлюдная белая дорога тянется

к западу мимо башни и теряется у подножия далеких гор.

Вечер; в ирландском небе широкие полосы

шелковисто-зеленого цвета. Садится солнце. Возле камня

стоит человек; у него лицо юного святого, хотя волосы

его белы и за плечами уже добрых пятьдесят лет жизни.

Погруженный в меланхолическое созерцание, он смотрит на

небо над холмами, словно надеется своим напряженным

взглядом проникнуть сквозь закатное сияние и различить

за ним улицы неба. Он одет в черное и по виду больше

похож на духовное лицо, чем многие современные

английские священники; однако он не носит пасторской

одежды. Его пробуждает от задумчивости стрекотание

какого-то насекомого, исходящее от кустика травы в

расщелине большого камня. Лицо его проясняется; он

осторожно поворачивается и, сняв шляпу, с важностью

кланяется кустику и заговаривает с насекомым на местном

наречии; чувствуется, однако, что это только шутливое

подражание простонародному говору, а не обычный его

способ выражения.

Человек. Ба, и ты тут, сударь мой кузнечик? Как живешь-можешь? Погодка

больно хороша, а? Кузнечик (быстро и пронзительно). Дзз... Дзз... Человек (поощрительно). Верно, верно. И ты, стало быть, пришел сюда

надрывать себе сердце, любуясь на закат"? Кузнечик (горестно). Дзз... Дзз... Дзз... Человек. Да, ты настоящий ирландский кузнечик. Кузнечик (громко). Дзз... Дзз... Дзз... Человек. Трижды "ура" в честь старой Ирландии? И это помогает тебе выносить

горе, и нищету, и муки? Кузнечик (жалобно). Дзз... Дзз... Человек. Все это зря, дружочек. Умей ты прыгать, как кенгуру, от своего

сердца все равно не упрыгнешь - от своего сердца и от своей тоски.

Отсюда можно только глядеть на небо, а достать его нельзя. Смотри!

(Показывает палкой на закат.) Ведь это врата небес, не правда ли? Кузнечик (утвердительно). Дзз... Дзз... Человек. Да ты и впрямь мудрый кузнечик, раз и это знаешь! Но скажи-ка мне,

мистер Мудрец не от мира сего, почему, когда мы видим небеса отверсты,

ты и я, сердце в нас корчится от муки, как дьявол корчится при виде

святой воды? В чем согрешил ты, что навлек на себя такое проклятье? Эй!

Куда ты прыгнул? Что это за манера кувыркаться в воздухе во время

исповеди? (Грозит кузнечику палкой.) Кузнечик (покаянно). Дзз... Человек (опуская палку). Ты раскаиваешься. Хорошо. Но больше этого не делай.