Другой принц (СИ)

И тут Варис полы халата подхватил и как от Аррена по коридору дунет! А еще бы не дунуть, если сам Аррен пообещал, что, во-первых, помрет, а во-вторых, что тебе после этого жопа. Либо Эддард Вариса достанет, либо Станнис, нет для Вариса ничего ужаснее на свете, чем справедливый человек. Вот, скажем, мальчишки-шпионы у Вариса безъязыкие, что с ним за это справедливый и совестливый человек сделает, ну вот хотя бы и не десница, хотя бы принц Лионель…

А Аррен ему как вслед рявкнет, словно пятнадцать лет назад на поле боя:

- ЖОПА!!

Варис только у Великой Септы в себя пришел, чуть было не покаялся».**

- Если бы лорд Варис все еще был мастером над шептунами, а не сидел в темнице, тебя бы пришлось арестовывать за клевету на первых лиц государства, - предупредил хрониста Эддард. – Чем бы ты доказал, что Варис вырывает языки маленьким детям?

Лорд Эддард был многодетным отцом и любил детей, и подтверждение такого обвинения наверняка пробудило бы в нем генерала гражданской войны, у которого Варис покаялся бы во всех своих грехах и интригах, даже не дождавшись приезда Русе Болтона, всегда готового услужить в подобных делах.

- А вы поговорите с Варисом, лорд-десница, - предложил хронист. – Можно начать и ласково, вдруг он сам признается, не видя в своих действиях неизвинимого греха. А подозрение я имею, потому что один человек в подземельях сказал другому: «Мне нужно золото и еще пятьдесят пташек», а тот ответил ему: «Тех, кто тебе нужен, трудно найти, они слишком молоды, чтобы знать грамоту». Только безъязыкому шпиону нужно знать грамоту, чтобы докладывать хозяину, а если шпион слишком молод – кто возьмется развязать язык безъязыкому, не думая, что он может написать свое признание?

Хронист остановился и посмотрел на задумавшегося Эддарда, который уже припомнил рассказ Арьи, и прозвучавшую и в нем, и у хрониста фразу «если может погибнуть один десница, то почему не может умереть и второй?» Диалог про пташек Арья отцу не передала, и спросить у нее, был ли такой диалог, было сейчас невозможно, но фраза и подземелья совпали в обоих рассказах.

- Я просто люблю тихие места, милорд, - легко соврал хронист, чтобы дать объяснение своей осведомленности, в которое не стыдно поверить.

- А мне кажется, что ты опасный человек, - сказал лорд Эддард, но хронист невысоко вскинул руки, словно деснице сдавался большой и многогрешный живот хрониста.

- «Он слишком был смешон для ремесла такого», - процитировал неизвестного в Вестеросе поэта хронист. – Я опасен только для сладких вин, крепкого пива и вкусного мяса. Вот видите, вино-то у меня и закончилось. Пожалуйте записочку на полдюжины разных бутылок и фунт черной икры, история была короткая, на большее не тянет.

По дороге к занавесу, разделяющему миры, хронист все же не удержался от соблазна и прошел мимо камеры Вариса.

- Жоооопа, Варис! – провыл хронист замогильным голосом. – Жооопа тебе! Жоооопа!

Тирион оказался неожиданным бенефициаром оригинальных молитв Тороса, которыми красный жрец храбро терзал слух божества. Тириону просто нравилось беседовать с серьезным и начитанным мальчиком, приносить ему книги, и однажды, чувствуя, что теперь он заслужил право на дружеские безнадежные попытки, Тирион стукнул обездвиженную ногу рядом с коленной чашечкой, не совсем понимая, почему это пришло ему в голову, – скрытное божество, не принуждая людей к вере в него, предпочитает совершать чудеса чужими руками. Нога Брана вдруг дернулась, а у Тириона появилась ничем не обоснованная уверенность, что дела мальчика не так уж плохи, с каковой уверенностью он прежде всего пошел к мейстеру Лювину и чуть не принес свои колени в жертву вестеросской науке, еще ничего не знавшей о сухожильных рефлексах. Мейстер Лювин, вдоволь постучав по Тириону и по себе, разработал для Брана немного варварскую и вполне бессмысленную терапию, но божеству, действующему своими методами, было все равно, за какой завесой прятаться. Терапия постепенно работала, Лювин с Тирионом, который стал его подопытным и по совместительству ассистентом, становились в глазах Кейтилин лучшими людьми в Вестеросе, даже несмотря на скромные результаты, а Рглор, Владыка Света, только досадовал на маловерие Тороса, не верившего в вещие сны, видевшего в пламени фигу и по-прежнему донимавшего Бога Пламени и Теней своими несуразными, но искренними молитвами.