Другой принц (СИ)

«Милорд, не оставьте своим попечением, явите божескую милость, - писал озадаченный и запутавшийся мейстер. – В замке нет ни стюарда, ни конюшего, ни командира гвардии (впрочем, он есть, но его уже нет), а кастеляна и мастера над оружием скоро тоже не будет. Видите ли, молодой лорд все это время собирал людей и планировал поход в Речные земли, куда вторглись эти лиходеи во главе с Грегором Клигейном, и на все остальное у него не осталось времени. Поход он спланировал хорошо: ров Кайлин занят, на Королевском тракте заставы, две дороги на Сигард Риды проверили, коммуникации ему никто не отрежет.

Здоровье вашего среднего сына поправляется, он начал чувствовать свои ноги, но мышцы его еще скованны и слабы. Госпожа собирается в ближайшие дни выехать с ним в Королевскую гавань, где, как говорят, появились новые ученые мейстеры. Не оставьте добрым советом, милорд, напишите госпоже в Белую гавань, что не стоит назначать награду за поимку этого чернокнижника Квиберна, пусть даже говорят, что он и мертвого может поставить на ноги.

А как в замке лордом остался теперь ваш трехлетний сын, а при нем советником я, слабый и престарелый Лювин, то явите такую милость, назначьте нам из прилагаемого списка хотя бы стюарда, кастеляна и конюшего».

Лорд Эддард обхватил голову руками и даже хотел немного повыть. Быстрота маневра у его сына была наследственная, Эддард так и одерживал свои победы в гражданскую войну, но сейчас Эддарду не вспоминалось, что тогда он и сам мало заботился о том, кого Бенджен без него назначает кастеляном, а кого конюшим. Думалось сейчас Эддарду о том, что его сын, ничего ему не сказав, не спросив совета и имевшихся в столице сведений, выступил против опасного противника, и хорошо, если Робб соединится с кем-то вроде Бриндена Талли или Русе Болтона, которые смогут подсказать, что нужно не искать подвигов и генерального сражения, а следует нападать на чужие отряды превосходящими силами и ночью, топча копытами спящих и полуодетых врагов.

Боги щадили Эддарда, и он еще не ведал о том, что вчера и его дочери уже побывали в героическом и почти безнадежном бою, чудом уцелев и избегнув худшей участи, которая могла ожидать попавших в лапы Горы Клигейна, и поэтому лорд Эддард, не зная своих бед в полной мере, сокрушался о своей жене, которой опять приходят в голову странные идеи, на этот раз проехаться до Королевской гавани и оставить Винтерфелл на Рикона.

Как всегда, обремененного тяжкими думами десницу навестил хронист, который недавно снова появился в Красном замке и, судя по его виду, уже управился с ящиком провизии. Хронист принес с собой бутылку сладкого до вязкости ледяного вина, которое на Севере делают из побитого заморозком винограда и которое хронист очевидным образом выманил у кладовщика десницы, и умостился у двери на диване, застонавшем под его грузным телом.

- Новую историю принес для вас, лорд-десница, - сообщил хронист, и Эддард подумал, что, если в истории и не будет завуалированного решения его проблем, он хотя бы ей посмеется. – Доброе вино, милорд, сколько меня уже здесь кормили баснями про сладкие летние вина с юга, напоенные летом и солнцем. Из сладкого я на юге нашел один дорнийский портвейн, да и тот белый, а не золотистый. А вот ледяное вино утешило мою душу, был бы еще у вас ледяной сидр…

- Кажется, есть, - припомнил лорд Эддард, который пил только сухие столовые вина, а десерт оставлял дамам. – В Просторе делают вино из малины, если ты такой сластена.

- Пожалуйте записочку к кладовщику, лорд-десница, - оживился хронист.

- Рассказывай свою историю, - улыбнулся ребячливому хронисту лорд Эддард, и хронист не заставил себя упрашивать.

«Давным-давно, еще при Аррене, когда в стране порядок был, Джон Аррен стареть начал. Этого, конечно, никто не замечал, многие лорда Аррена вообще вечным считали, только сам Аррен так не думал. И вот идет Аррен по коридору, грустные думы думает: что сын у него маленький и хилый, что из жены лорд Долины еще хуже получится, чем из малолетнего сына, ну или один черт, - а тут навстречу ему Варис с кучей анонимок, и в каждой жеманно написано, что все это птички напели. И так тошно стало Аррену, что взял он Вариса за отворот халата, наклонился к его уху и сообщил доверительно, но твердо:

- А ведь помру я, Варис, - и жопа тебе.

- Да вы что, лорд-десница, - залепетал Варис, и даже мысли коварные в нем пропали, о том, что раз может погибнуть один десница, то почему не может умереть и второй… Сколько бы их ни было, десниц-то, важнее ж то, что ему самому – жопа! Аррен так сказал, а Аррен слов на ветер не бросает.

- Точно, Варис, - настойчиво говорит Аррен. – Не станет меня, и через год, много через два, тебе жопа.

- Ну не надо, милорд…

- Жопа, Варис!