Другой принц (СИ)

Лионель выслушал рассказ о том, как Варис хотел принести лорда Эддарда в жертву государственной стабильности, и сразу в рассказ поверил, не только потому что это рассказывала Арья, но и потому, что упомянутая Варисом и неузнанная тогда правда о семье Лионеля была теперь известна и ему, и Арье, так что она на этом месте рассказа запнулась, хотя до этого про ловлю кошек вышло так забавно, что даже упоминание о том, как Арья наткнулась на Серсею с младшими детьми, Лионеля почти не царапнуло.

- Варис арестован, - успокоил Арью Лионель, когда рассказ закончился.

- Этого мало, - жестко сказала Арья. – Он не должен выйти на свободу. И с ним нужно поговорить – так, как ты поговорил с Лорхом.

Лионель часто считал Арью маленькой, да так оно и было, но характер у нее уже сформировался, и Лионель видел также, что она намного жестче сестры. Если Сансу ему хотелось защитить от сурового мира, то в случае с Арьей ему иногда хотелось защитить мир от нее. Конечно, ее он тоже жалел и берег, но было у него чувство, что, если Арье придется в жизни нелегко, мир заплатит ей ручьями крови за каждую ее слезу. Не то чтобы мир отделался бы легче, если бы Лионелю пришлось всерьез мстить за ее обиды, но ему после этого было бы хотя бы совестно. Как мужчина и как монарх, Лионель был обязан ничего подобного в Вестеросе не допустить, а для этого Арья должна быть счастлива и всегда быть в безопасности.

- Я усну сейчас, - пробормотала Арья и сквозь наваливающийся сон потерлась щекой о голую грудь Лионеля: если уж он начинал исполнять свои монаршии обязанности, он исполнял их усердно и хорошо. – Пиши письмо в Королевскую гавань.

Но зажечь свечу Арья тоже ему не дала, то ли она стеснялась своей ночной одежды, то ли боялась, что Санса или кто-то другой увидит в комнате Лионеля свет в самый глухой час ночи.

- Слушай, ну нельзя писать письмо в темноте, - терпеливо объяснил Лионель и закутал Арью в свое одеяло. – Хочешь, иди напиши его сама, я запечатаю.

- Отец не поверил мне, - напомнила Арья. – Что сейчас изменится? – и Арья прикусила язык, вспомнив про новый аргумент, доказывавший ее правоту.

- Ну а что я напишу? – попытался отказаться Лионель, ему нелегко было писать лорду Эддарду, перед которым он чувствовал себя виноватым. – Что услышал это от тебя и это похоже на правду?

- Про меня не пиши, напиши, что услышал это в доме Хоуленда Рида, - предложила хитрая Арья, она уже принесла бумагу и перо, по дороге чуть не запутавшись в одеяле и едва не рухнув с грохотом на пол. – Хоуленду Риду известно многое, что неизвестно больше никому, отец ему всегда верит.

Лионель ненадолго замер над бумагой, думая о том, извиняться в начале или в конце, а Арья добилась своего и развеселилась, усевшись рядом с ним на кровать.

- Слушай, а ты хорошо понял ту часть, в которой Лорас Тирелл везет ко двору свою сестру? – лукаво спросила Арья, словно в нее вселился маленький чертенок. – «Девушка мила, прекрасна и послушна». Ты не жалеешь теперь, что уехал?

Лионель попытался в ответ на это Арью поймать, раз уж ей самой пришло в голову вести такие разговоры, но Арья укатилась от него по кровати вместе с одеялом и все-таки свалилась на пол.

- Я непослушная, - сказала Арья, высовываясь из-за кровати, а Лео заметил, что одеяло осталось на полу, а рубашка Арье сильно, даже неприлично велика. – Я тебя предупреждаю сразу.

Следующий после рва Кайлин замок принял молодого короля так же, как сначала принял его Рид: точно так же весь двор был полон дружинниками, Лионель быстро познакомился со всей мужской половиной семьи, которая приняла его дружески, словно уже гордилась своим монархом, пусть даже он еще не успел толком вступить в должность, а женщин не было ни во дворе, ни в замке они не попадались. Лионель сначала опять все списал на северные обычаи, хотя ему вспоминалось по первому путешествию, что обычаи эти были не такие, и не только в Винтерфелле, и только потом заметил, что и за столом Санса и Арья оказались единственными женщинами, и даже Арье, любившей драться с мальчишками и слушать разговоры боевых латников, все-таки было немного не по себе, как бы ни были радушны хозяева. Хозяева и их приближенные действительно были веселы, постоянно возглашали за гостей здравицы, как на свадебном пиру, и травили байки, то на грани фола, то непонятные. Особенное веселье вызвала история об оруженосце, которую рассказал межевой рыцарь, - якобы бывший когда-то у рыцаря оруженосец ездил на осле, знал кучу забавных поговорок, и оба они, и осел, и оруженосец, были ленивы и прожорливы.

- Я говорю вам, благородные сэры, - повествовал межевой рыцарь. – Если повесить перед этой серой орясиной две вязанки сена, одну чуть поближе, другую чуть подальше, он всенепременно сожрет подчистую ту, которая поближе, чтобы лишние пару дюймов не тянуться, а потом уже примется за дальнюю.

- Мне бы такого оруженосца, чтобы жрал сено, - вставил кто-то, сидевший ниже соли, - моего оглоеда не прокормишь.