Другой принц (СИ)

Поцелуи были сладкими и мучительными, словно после долгого восхождения на перевал перед тобой открылась сказочная страна, но ты обязан через минуту отвернуться и уйти обратно. Лионель сцепил руки на талии Сансы, потому что его левая рука уже хотела скользнуть несколько пониже, а куда собиралась забраться правая, левой лучше было и не ведать, но спасло его скорее всего только то, что Санса была нецелованная – хотя она быстро училась, и сцепка его рук, держащих друг друга, слабела с каждой минутой.

В Сансе было здравомыслие, и поэтому вместо того, чтобы болтать с Джейни Пуль о своем прекрасном принце, Санса поговорила с парой горничных и кухаркой – не совсем о принце, а вообще. Конечно, Санса наслушалась не совсем пристойных выражений, но зато сумела правильно оценить момент, в который от принца надо ускользнуть.

- По-моему, я уже научилась стрелять, - сказала Санса, отступив на несколько шагов. Она прерывисто дышала и постоянно закусывала губу, но все же попала чучелу медведя в нос – с десяти шагов и первым же выстрелом. Лионель недоуменно посмотрел на чучело со стрелой в носу, а когда он через несколько секунд все понял и улыбнулся милой хитрости Сансы, хотевшей почти того же, чего и он, Санса уже выскользнула за дверь.

- Не обижайся, - чуть слышно сказала Санса на прощанье, словно говоря тайком Лионелю, что она тоже не хотела останавливаться и хотела бы остаться.

Весь оставшийся день Лионель ожидал угрызений совести, но они так и не пришли, словно помолвка и твердое намерение жениться были чем-то вроде индульгенции, за пределы которой Лионель так и не вышел, даже несмотря на то, что он целовал Сансу как женщину, и разбудил в ней то, что не стоило бы будить до свадьбы.

«Возможно, это оттого, что я все же устоял перед искушением», - наконец объяснил себе молчание своей совести юный король, хотя заслуга его была только в том, что он выпустил Сансу, когда она от него отпрянула. Но боги, следящие за королевской судьбой, по всей вероятности сочли его подвиг самоотречения не совсем убедительным, и предоставили Лионелю шанс доказать свою праведность вторично.

- Лео! – окликнула Арья молодого короля, и Лионель встрепенулся, мгновенно сообразив, что он погрузился в любовные думы в собственной спальне, где ему, вроде бы, не должны были мешать, а Арья, тем не менее, сидит на окне в семи футах от пола и собирается прыгать вниз.

- Отпусти меня! – негромко, но возмущенно потребовала Арья, потому что Лионель успел ее поймать, чтобы она снова не подвернула больную ногу. Арье было всего десять, и она не могла еще знать, что в ее положении самым правильным при следующей встрече с Лионелем будет сделать вид, что между ними ничего не произошло, что он не нес ее на руках на виду у многотысячной толпы, а она не обнимала его за шею. Арья почти сумела перестать постоянно об этом думать, но стоило Лионелю к ней прикоснуться, как ему тут же не сошла с рук простая забота, которая сошла бы с рук любому другу, и ситуация дрогнула и переменилась – Арья лезла по крышам к своему старшему другу Лео, а оказалась поздним вечером в спальне у молодого мужчины. Сам же Лионель был слишком молод, и у него слишком бурлила кровь, чтобы он мог Арье помочь.

- У меня из-за тебя всегда неприятности, - сердито сказала Арья, отскакивая от Лионеля как от чумного и снова припадая от резкого движения на пострадавшую ногу, а прозвучало это против ее воли так кокетливо, что ей захотелось спрятаться под стол. – Вот давай теперь, возвращай для меня Джона со Стены.

- А что он натворил? – машинально спросил Лионель, размышляя в это время о том, как ему выпутаться из текущей неловкой ситуации, особенно учитывая то, что с наступлением ночи Королевская гвардия заступила у его покоев в удвоенный караул, и просто так вывести Арью из своей спальни и проводить ее тихими коридорами к Башне десницы он не сможет.

- Это ты натворил! – огрызнулась Арья, и молодого короля посетило смутное прозрение о том, что женщины часто бывают норовистыми, требовательными и недовольными только от своей слабости, и все их требования и недовольства переводятся тогда на простой человеческий язык как «схвати меня и поцелуй!» - впрочем, это во всех отношениях полезное прозрение в данный момент Лионелю ничем не помогло, ведь не мог же он, в самом деле, схватить Арью и поцеловать.

- Джон сам отправился на Стену, - пояснила Арья, совладав с собой, словно мысли о любимом брате успокоили ее и притушили неловкость. – Когда отец стал десницей, а Санса стала твоей невестой, мы втроем уехали из дома, Робб стал лордом Винтерфелла, а Джон почувствовал, что той семьи, к которой он и раньше принадлежал будто наполовину, вокруг него больше нет. И он решил надеть черное.

Короля Лионеля тронула судьба честного и одинокого человека, о которой Арья рассказала просто и сильно, и двусмысленная ситуация, связавшая его с Арьей, разрешилась сама собой.