Другой Путь

Лишь в XVIII веке философия наконец продвинулась дальше античных образцов в исследовании Любви как одной из важнейших тем бытия, но эту работу мыслители вели параллельно с литераторами, и не так просто сказать, какая из двух методик – теоретическая или, так сказать, практическая – добилась лучших результатов.

Но перед тем как приступить к описанию великого наступления Любви, начавшегося двести лет назад и продолжающегося до настоящего времени, я, пожалуй, должен сделать небольшое отступление от хронологического принципа.

(Фотоальбом)

* * *

Дни всегда короткие. Чихнуть не успеешь – уже ночь. А в конце декабря вообще будто кто-то выключателем балуется: включил лампочку – и сразу выключил, включил – выключил.

Мирра любила, когда светло, солнечно и тепло, а еще лучше жарко, чтоб градусов тридцать или больше. Все потеют, в тенечек жмутся, а она плывет себе по самому солнцепеку, как верблюд по пескам Каракума, и ей хорошо.

Зимой же Мирра не ходила – бегала. Даже не потому что холодно, она почти никогда не мерзла. Просто день короткий. Только начался, и уже заканчивается.

Между прочим, сегодня заканчивался и год, по-старому тысяча девятьсот двадцать пятый. Говорят, скоро введут новое летоисчисление, от седьмого ноября семнадцатого, и все месяцы переименуют, а дни недели со смешными старорежимными названиями («воскресенье», ха!) к чертовой бабушке отменят, но пока считали по-привычному, потому что очень уж большая волынка все календари переделывать и отсталого народа в стране еще много, запутаются. Есть дела поважнее и заботы понасущнее. Новый год пока что считали от первого января, но за праздник этот день числили лишь такие, кто одной ногой остался в прошлом. Есть еще несознательный элемент, для кого и рождество или пасха – праздники. Поразительно все-таки. Зачем оглядываться назад, словно там было что-то хорошее? Мирра не понимала людей, которые живут, словно плетутся, и всё ноют: «Ах, до войны ситный стоил три копейки! Ах, до войны на улицах было чище!» Жить надо днем сегодняшним, еще лучше – завтрашним. Нужно пришпоривать время.

«Клячу истории загоним! Левой, левой!» – командовала сама себе Мирра, маршируя по длинному общежитскому коридору.

От кухни шел Оська с терапевтического, тащил горячий чайник.

– Куда намылилась, Мирка?

– В урологию, на комитет.

– Зачем далеко ходить? Погляди на мою урологию. – Оська хлопнул себя по ширинке и заржал. Он был парень ничего себе, но дураковатый.

– Микроскопа с собой нет, – бросила Мирра, не сбиваясь с марша.

Хохма про «урологию» была с бородой. Факультетский комитет РЛКСМ перенес заседания в первую аудиторию урологического отделения еще в сентябре, а всё не нашутятся. Надоело.

Общага на медицинском факультете Первого МГУ была знатная, от царских времен. Какие-то городские толстосумы расщедрились, выстроили тогдашним студентам общежитие. Правда, жили не так, как нынче, а по-барски: у каждого отдельная комната. Это потому что учащихся было намного меньше. Сейчас селят по четверо, по пятеро. Мирре повезло, они с Лидкой отвоевали комнату на двоих, но крохотную, шестиметровую, где раньше была самоварная. Все равно, конечно, роскошь.

Урология была рядышком, только перебежать Большую Пироговскую, бывшую Большую Царицынскую. Но Мирра все равно опоздала. Просто напасть какая-то – вечно неслась вприпрыжку, а никуда вовремя не попадала.

Главное, рассчитала минута в минуту. Освежившись морозным воздухом, подлетела к клинике – и спохватилась, что забыла взять «Лейку», а потом возвращаться будет уже некогда. Побежала обратно. Было еще самое начало шестого, а тьма полуночная. Жуткая гадость этот ваш декабрь.

Сгоняла туда-обратно пулей, но из-за того что торопилась, не спрятала фотоаппарат за отворот своей так называемой бекеши, которая была лет на десять старше Мирры. Ну и в вестибюле, конечно, ребята налетели, пристали: сними, сними. Всегда так. Отказать нельзя, не по-товарищески. А это небыстро. Девчонки перед зеркалом марафет наводят, парни друг у друга галстуки одалживают. Ничего не попишешь – сама, дура, виновата.

Это прошлым летом попала она на практику в коммуну для бывших беспризорников. Все побоялись, а Мирра согласилась. Практика получилась хорошая: девять переломов, шесть вывихов разной сложности, два сотрясения мозга, одно проникающее ножевое брюшной полости и одна настоящая срочная аппендэктомия. Не считая всяких мелочей. Пацаны как пацаны: любят веселых и нетрусливых. Мирра с ними быстро контакт нашла. На прощанье компашка самых отчаянных преподнесла «медичке» подарок: малоформатный аппарат «Лейка». Сперли, наверно, у иностранца или у нэпмана, но Мирра не стала обижать, взяла. Ведь от чистого сердца.

Выкинуть ее, что ли, камеру эту. Прямо житья нет. Сними да сними. Фотограф она им, что ли?

Короче, когда попала в аудиторию, секретарь Фима Абель уже вовсю докладывал.