Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

Я остановился. Время позволяло мне заглянуть на минутку туда, чтобы сказать напоследок этой девочке кое-что назидательное. Не раздумывая долго, я двинулся вслед за ними, поднялся на три ступеньки и, пройдя небольшую прихожую, очутился в большой светлой комнате. Одна электрическая лампочка горела под потолком в центре комнаты, а другая — над столом, который стоял в дальнем углу. Вокруг него сгрудились ребятишки, мальчики и девочки, и среди них трое или четверо были в синем с белым. Девочка, осудившая мои сказки, тоже успела прилепиться к остальным.

Неудобно было сразу отрывать ее от них, и я помедлил немного, осматриваясь вокруг. Эта комната походила на небольшой музей. В ней были собраны образцы разного рода злаков: пшеницы, ржи, овса, ячменя. Увязанные в длинные пучки, они красовались вдоль стен. Были здесь также пучки клевера, тимофеевки, вики, конопли и льна разных сортов. Были фотографии фруктов и ягод, были отдельные засушенные ветки и листья под стеклом.

Делая вид, что рассматриваю все это и читаю пояснения к образцам, я в то же время выбирал момент, чтобы заговорить с девочкой. Она перебирала рассыпанные по столу колосья и вместе с другими прислушивалась к тому, что говорил мальчик в коротких синих штанах и белой безрукавке. Похоже, что он был главным в этой компании. Он сказал:

— Селитра сама по себе — тоже не спасение. Урожайность-то она повышает, но стоит чуть лишнее сыпануть — и дело испорчено. Клейкость в почве получается. К селитре обязательно навоз нужен или торф.

Кто-то из мальчиков подсказал:

— Мы же добавляли. Помнишь?

Он ответил.

— Мало добавляли. Вот здесь у меня колосья с кряжинских полей и веткинских. Видите, какая разница? Я подсчитал: в каждом кряжинском колосе в среднем на десять-пятнадцать зерен больше, чем в веткинском. А все потому, что на кряжинские поля в прошлом году торф навезли. А мы этого не учли на своем участке.

Тут опять кто-то вставил:

— Не обязательно торф, если есть навоз.

Он возразил:

— Но его нет. А то, что мы внесли, — это капля.

Одна из девочек сказала со вздохом:

— Сколько его пропадает зря на коровьих стоянках дневных!

Старший мальчик продолжал:

— А вот кривулинская рожь. Колос неплох, а солома — видите? Слабоватая. Случись посильнее ливень или град — и полегло все.

Кто-то сказал:

— Это они несортными семенами засеяли.

Он пожал плечами:

— Мы не знаем. А о своих наблюдениях доложим агроному. Пусть примет меры, чтобы и веткинские поля получили торф.

— И нам заодно подбросят.

— Правильно. На это мы и рассчитываем. А то некрасиво получается: имеем опытно-показательное поле, а результаты на нем хуже веткинских.

Тут моя девочка воспользовалась небольшой заминкой в разговоре и сказала:

— А мы с Клавой два колоса ветвистой ржи нашли.

Все заинтересовались:

— Ветвистой ржи? Любопытно! Где ж это?

— Пока секрет. Вот дождемся, чтобы вызрели, и в августе на своем участке высеем.

— Молодцы девчата. А колосья-те хоть крупные? По многу ли в них зерен?

— В одном сто девять, а в другом девяносто семь.

— Интересно. Только вы не прозевайте срезать вовремя.

— Нет. Мы уже бригадира предупредили.

— А может, это просто так… игра природы?

— Кто знает! А все же попробовать стоит.

— Обязательно высеем!

— А в теплице как у вас дела, девочки?

— Приди и посмотри. Вы тут занялись своим турниром шахматным и про виноград забыли.

— Завтра придем.

Такой разговор вели они в этой комнате, сойдясь тут вместе: и те, кто имел отцов и матерей, и те, кого судьба их лишила. Все они одинаково легко произносили: «Наш урожай, наше поле, наша рожь».

Да, все было ясно мне теперь до конца относительно того, что касалось жизни их колхозов. Больше тут нечего было узнавать. Оставалось позаботиться о том, чтобы не опоздать на пристань. И, не пытаясь даже заговорить со своей строгой девочкой, я направился к двери. Но в это время она сама сказала кому-то вполголоса:

— Это тот самый дяденька, который нам позавчера сказки рассказывал.

Тогда и я обернулся, чтобы сказать ей:

— А это, кажется, та самая девочка, которая не любит сказки?

Но она возразила:

— Неправда! Я люблю сказки. Я даже сама их сочиняю.

— Вот как! Она их сама сочиняет. А не расскажет ли нам она одну из своих собственных сказок?

И другие ребятишки поддержали меня:

— Да, да, Лена, расскажи! Мы тоже послушаем!

И Лена рассказала: