Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

На этот раз у них беседа шла о товарищах по работе. Они называли имена, перебирали характеры и удивлялись, как много кругом хороших людей, несмотря на то, что приходится им несладко. Потом он спросил ее о прочитанной книге, и она сказала: «Даром только время потратила. Скучища невероятная. Сплошное убожество. Не понимаю, зачем такие книги выпускают?». Он шепнул: «Я тоже собирался прочесть». Она предупредила: «Упаси боже! Не хватало еще на это время тратить. Я тебе как-нибудь содержание коротко перескажу — и довольно будет. Ничего там нет решительно. Сплошные производственные процессы. И люди не люди, а механизмы какие-то. Вот «Весенние ручьи» — совсем другое дело. Это стоит прочесть. Я уже записала тебя на очередь в библиотеке. А ты про лесных героев одолел?». Он ответил: «Нет еще. Три или четыре главы осталось». Она сказала: «Добивай. Тоже не ахти какая классика».

И дальше у них речь пошла о книге, которую она уже прочла, а он еще дочитывал. И они стали спорить о том, правильно ли поступил автор, заставив одного парня умереть в лесу, а одну девушку из глупой сделав умной. Петр сказал:«В этой мешанине естественнее было бы наоборот — умному превратиться в дурака». На что она заметила: «Не потому ли этот, как его… самый ортодоксальный и непогрешимый, вопреки всякой логике, женился на той пустозвонке?». Он сказал: «Не знаю. Я до этого места еще не дочитал, а посему не пытайся мне заранее навязывать свое мнение». Она сказала: «Ах, тебе твое собственное мнение дороже? Взгляните на него, граждане: он свое собственное мнение способен иметь. Чем не герой нашего времени?». Тут в их углу послышалась возня и даже шлепок по голому телу. Она испуганно прошипела: «Тише ты! Разве можно…». И после этого они опять некоторое время прислушивались к моему дыханию.

А я, конечно, спал. Что мне оставалось делать? Спал крепко, чего там! Никаких тревог и никаких забот у меня в голове не было, и потому я спал как младенец. Определив это по моему дыханию, они успокоились и еще немного пошептались. Заканчивая разговор, он сказал: «Ну, ладно, хватит. Спи». И я услышал звук поцелуя. Через полминуты он опять сказал: «Ну, ладно, спи». И опять поцеловал ее. Еще через полминуты он сказал уже совсем коротко: «Ну, спи!». И снова дополнил свои слова поцелуем. А когда он повторил это еще раза два, она тихо засмеялась и сказала: «Да ну тебя!». Потом она с шумом выдохнула несколько раз воздух и произнесла тихо: «Уф, жарко!». А он успокоил ее: «Ничего. Зато в туркменских песках прохладно будет». Она согласилась. «Угу. От тебя. Когда твой великан опять закапризничает и ты придешь домой злой и молчаливый, я тебя использую для заготовки льда». Он поинтересовался: «Каким способом?». Она пояснила: «Очень простым. Окуну в кадку с водой — и будет лед».

Опять они посмеялись немного, после чего он посоветовал уже более строго: «Ну, ладно. Теперь уж спи, а то восход солнца в степи проспишь!». Но она возразила: «О нет! Не просплю. Отныне я ни одного восхода в жизни не желаю просыпать». Он передразнил ее: «Не желаю. Мало ли что. Благими желаниями ад вымощен, сударыня». Голос его звучал уже немного сонно, когда он произнес это. Она сказала: «Ох ты мой умник, перевирающий чужие изречения». Он оправдался тем же сонным голосом: «А я не об изречениях, а о желаниях. Кого я вчера за ногу с постели тянул?». Она тоже принялась оправдываться: «Ну, уж если речь зашла о желаниях, то мои достаточно скромны и не идут за пределы осуществимого. Но есть тут поблизости один мечтатель, хорошо мне известный, о котором этого не скажешь, ибо он задумал нечто совсем уж фантастическое: ни много ни мало — создать электроагрегаты, способные растопить почву в зоне вечной мерзлоты. И не мне ли пришлось тащить его за ногу из заоблачной выси, чтобы не дать ему оттуда шлепнуться на землю самому?».

Так она шептала, посмеиваясь над ним. Он пытался остановить ее, повторяя время от времени: «Ш-ш! Спать, спать, я сказал». Но теперь она уже не унималась, и голос ее звучал мягко и нежно: «Гений ты мой глупенький. Теленочек ты мой! Никак он еще и сердится? Смотрите, он даже сердиться умеет. С какими только идеями он не носился, каких планов не строил, ясноглазый мой! И он думал, что я его за эти всякие сказочные проекты полюбила. А я его полюбила просто так, просто за то, что он мой Петруша, у которого так смешно двигались мягкие, теплые губы, когда он хвастался своими проектами, и так глубокомысленно моргали голубые наивные глазки. Ох ты мой ерепеныш гениальный!».