Другой путь. Часть первая

Эльмар Грин Другой путь Часть первая

Эльмар Грин и его роман «Другой путь»

Читателю, незнакомому с биографией Эльмара Грина, может показаться, на первый взгляд, что перед ним писатель, всю жизнь проживший среди своих героев — эстонских, карельских и финских крестьян. И действительно, внутренний мир и судьбы этих людей, само их мироощущение воссозданы в творчестве Грина с такою глубиной и достоверностью, с таким исчерпывающим знанием предмета, что невольно думается: все это увидено и пережито самим писателем.

Между тем опыт непосредственного общения писателя с этой средой (я говорю именно о непосредственном, так сказать, биографическом соприкосновении, отвлекаясь пока от совершенно особого вопроса об источниках его знаний вообще) был сравнительно небольшим. Несколько лет в самом раннем детстве, когда маленький Саша Якимов, будущий Эльмар Грин, жил на Карельском перешейке среди финнов, да около пяти лет батрачества на эстонских хуторах в юности — вот, собственно, и весь так называемый жизненный опыт, питающий «эстонско-финскую» тему в его творчестве.

И при всем том — удивительные по своей глубине художественные обобщения в рассказах о трудном пути эстонского крестьянина в новую жизнь. И тем не менее — монументальная эпопея, обнимающая почти полувековую историю Финляндии, историю бурную и противоречивую, временами трагическую, требующую от писателя не только безукоризненно верного понимания событий, но и глубочайшего знания национально-исторических традиций страны.

Вспоминаются слова Алексея Толстого: «Каким образом люди далекой эпохи получились у меня живыми? Я думаю, если бы я родился в городе, а не в деревне, не знал бы с детства тысячи вещей, — эту зимнюю вьюгу в степях, в заброшенных деревнях, святки, избы, гаданья, сказки, лучину, овины, которые особым образом пахнут, я, наверное, не мог бы так описать старую Москву. Картины старой Москвы звучали во мне глубокими детскими воспоминаниями. И отсюда появлялось ощущение эпохи, ее вещественность. Этих людей, эти типы я потом проверял по историческим документам. Документы давали мне развитие романа, но вкусовое, зрительное восприятие, идущее от глубоких детских впечатлений, те тонкие, едва уловимые вещи, о которых трудно рассказать, давали вещественность тому, что я описывал»[1].

То же самое мог бы, думается, сказать о себе и Эльмар Грин. У него тоже были и свои «зимние вьюги», и «овины, которые особым образом пахнут», и «сказки». Картины старой финской деревни также звучали в нем «глубокими детскими воспоминаниями». Потому-то через много лет, когда писатель обратился к финской теме, он вполне мог положиться на это свое «вкусовое, зрительное восприятие» и с безупречной точностью воссоздать и жизнь глухой финской деревушки Кивилааксо и события, развернувшиеся в опаленных войной финских лесах, рассказать о многотрудной судьбе горемыки Акселя Турханена и о героической драме Великой Матери — Вилмы Туоминен.

В литературу Эльмар Грин пришел сравнительно поздно: первая его книга, включавшая восемь рассказов, вышла в 1939 году, то есть когда автору ее было уже тридцать лет. И, может быть, именно потому, что был он к этому времени не только зрелым человеком, но и на удивление опытным мастером, центральное место в его рассказах сразу же заняла тема, ставшая главной во всем его творчестве, — тема «другого пути».

Если говорить о времени и о событиях, к которым обратился Грин в этих рассказах, то можно сказать, что это были рассказы о коллективизации. Однако события, связанные с коллективизацией, интересовали писателя в первую очередь с точки зрения тех глубоких морально-психологических сдвигов, которые под их влиянием происходили в социальном мироощущении человека. Коллективизация, как и Октябрь и эпоха гражданской войны, вошли в сознание людей тридцатых годов не только своей эпической стороной, но и своими великими нравственно-социальными уроками, подтверждающими и доказывающими абсолютную историческую закономерность победы социалистического строя, социалистического мировоззрения, социалистического гуманизма. Эти уроки и имел в виду Эльмар Грин, когда обратился к событиям тех бурных лет. Как и почему побеждает новое? Какова почва этой победы в человеческом сознании? Вот вопросы, которые он ставит и на которые ищет ответа.