Другой в литературе и культуре. Том I

К данным сериалам можно применить критерии отчуждения, выделенные Э. Фроммом[71]. Созданная обществом система здоровья и болезни поглощает и превращает в рабов команду Хауса, включая главного героя (представить Хауса без сложных диагностических случаев-головоломок, медицинского скепсиса и цинизма невозможно) и многократно меняющийся коллектив приемного отделения чикагской окружной больницы («Скорая помощь»). При этом восприятие самого себя и отношения с близкими строятся через призму навязанной социальной роли медика. Результаты деятельности либо уходят в сериальное небытие, лишь изредка напоминая о себе нечастыми флешбеками, либо превращаются в бесконечную череду случаев в приемном отделении: «…Мочевая инфекция в первой смотровой, инородное тело в ухе во второй, обработать рану и наложить швы в третьей…» («Скорая помощь»).

Отношение к государству и системе медицинского обслуживания – не более чем обслуживание населения в рамках имеющейся страховки или без таковой. Показательны и завершения основных сюжетных линий. Хаус со смертельно больным Уилсоном отправляется в путешествие, из которого никто из них, конечно, не вернется (при этом Хаус инсценировал собственную смерть). В «Скорой помощи» главные герои либо погибают (Марк Грин, Люси Найт, Роберт Романо), либо сходят с ума (доктор Виктор Клементе), либо уходят в экстремальный эскапизм (бегство в страны третьего мира с миссией «Врачи без границ» – Джон Картер). Система, которой служили врачи, выбраковывает их после того, как они стали не нужны. На их место приходят другие, а поток больных неиссякаем…

Еще одно интересное явление, связанное с превращением врача в Чужого, – забавные истории из практики современных докторов. Они содержат чрезмерное, с точки зрения проявляющего избирательную брезгливость обывателя[72], количество аногенитальной, уро– и копроморфной топики, а также макабрической тематики. Эмоциональные коннотации таких историй различны – от беллетризованной меланхоличности до ехидного сарказма, когда высмеиваются не только «дегенераты-пациенты», озабоченные только сексом и алкоголем и иначе, нежели матом, не изъясняющиеся, но и коллеги врача (характерно опять же обилие сцен неумеренного употребления алкоголя), а порой и он сам. Особенно колоритный материал поставляют провинциальные больницы. Как правило, большинство историй – подлинные, что свидетельствует не только о частичном нарушении медицинской тайны (имена обычно не указываются, но узнать людей по косвенным деталям вполне возможно), но и о готовности разрушить репутацию больных и врачей. Эффект усиливается из‐за несходства социальных групп: то, что принято в медицинской среде, вызывает ужас или «раблезианский» смех у профанного читателя. Пример – сцена, когда главврач приходит в ординаторскую с бульонной чашкой за порцией коньяка и обращается к коллегам с просьбой не мочиться в раковину, так как запах мочи доходит до его кабинета (оправление в рукомойник – вещь нередкая в обиходе хирургов, этим поступком, по свидетельству хирурга-ортопеда В. Ю. Голяховского, когда-то поразил очевидцев даже такой рафинированный интеллигент, как С. С. Юдин).

Тексты такого рода – попытка хронически уставшего, изверившегося и ставшего чужим человека компенсировать усталость и раздражение с помощью семиотизации событий: созданием рассказов в жанре «клинический нон-фикшен». Такая прагматика связана со сравнительно новым явлением – «игровым мщением в виртуальном пространстве», когда карикатуры, издевательские рассказы, тексты иных жанров размещаются в интернете, чаще под псевдонимами, порой вызывая ответные реплики, что обозначается жаргонным словом «бурление». Такой технически не затратный выпад имеет игровой элемент, ведь по стилистическим и иным признакам автор может быть найден. В итоге замкнутое пространство больниц и клиник превращается в сцену, за которой можно наблюдать. Это – разрушение приватного, близкое к финальным формам. Теперь любые пикантные подробности пребывания в лечебных учреждениях могут оказаться в очередном сборнике, относящемся к указанному жанру. Понятно, что ни доверия, ни благодарности это не прибавляет, зато дополнительно питает усиливающиеся антимедицинские настроения. Данный жанр является и семиотической реакцией на обилие благостных повестей, пьес и т. д. об «ангелоподобных» медиках, написанных людьми, совершенно далекими от реалий бытия этой социальной группы. Контент-анализ книготорговых сайтов позволяет утверждать, что только бумажных изданий, представляющих указанный жанр, насчитываются десятки. Новый жанр не только ярок, но и симптоматичен: отчуждение нарастает и этот процесс фиксируется литературой[73]. Феномен выгорания личности существовал всегда. Интересно другое: современная культура вывела забористые истории за пределы больничных курилок и ординаторских.

Недовольство подобной ситуацией – как со стороны врачей, так и со стороны пациентов, – как правило, ничем не заканчивается и ни к чему не ведет. Современный системный подход исключает его успешность.