Другой вагон

Вышел опять на террасу, обследовал. Дед в свое время массивный крюк вмонтировал в потолок, чтобы меня в люльке вешать. Замотал изолентой узел на петле из троса, перекинул через крюк. Встал на табурет, надел петлю. Вдруг раздается ор: «Открой». Пошатнулся, повис, вишу. Крик громче доносится: «сдох, что ли?!» Вены надулись, воздуха не хватает, едкая кислота режет тело мелкими стеклышками, ноги дергаются. Скоро конец? Силы по-настоящему уходят. Впереди надо ещё что-то пережить, не знаю что, но пережить надо. Крик тем временем громче, мешает сосредоточиться, настрой улетучивается. Улетучился.

Пальцы судорожно протискиваться между шеей и тросом, царапаются. Крик длит мгновения ужаса. Сейчас, через миг, будет нечто. Умереть бы скорей. Крик не дает это сделать. Страх от смерти перешел в страх, что тот, кто кричит, увидев меня, начет дергать вниз. Тогда точно удавлюсь по его воле, не по своей.

Стал суетиться, раскачиваться. Раскачался, зацепился ногой за толстую трубу отопления, дед сам варил. Как только нога отыскала опору, приподнялся, ослабил ошейник, скинул через голову, грохнулся на пол. Тысяча игл вонзилась в мускулы. Больно. Страшно. Почудилось: умер, настолько был обесточен. Оказалось, не умер. Собрался с духом, крикнул: «Открыто».

Когда вешался, дверь не запирал, чтоб родители после шопинга смогли без проблем войти и увидеть картину маслом «Грачи прилетели». Только вместо грачей вороны слетели бы на меня. Не получилось задохнуться. Приказал себе встать, пройти в комнату, чтоб распластанное на полу в террасе тело, кто рвётся к нам, не узрел, петлю не заметил.

Только силы потратил впустую: надо было остаться на полу. Этот, неизвестный, голову бы не запрокидывал, наоборот, нагнулся. Кто потолки в чужом доме рассматривает? Хотя есть такая у меня тетка. Уж очень аккуратная, узрит паутину в самом дальнем угле, куда мы даже не смотрим. Не в глаза глядит, в потолок души, какие там скелеты висят.

Доплелся до дивана, плюхнулся. Лежу. Успел, пока гость разувался, пока повернул на кухню, мы чаще всего там пребываем, пока осторожно поворачивал ручку двери комнаты, где я пребываю. Входит Юрка. Я прикрыл глаза, восстанавливаю силы.

— Ты, ччё, лежишь? Устал, што ли? Дверь открыта. Вошёл, ниччё? — Я открыл глаза, Юрка приподнял, усадил. — Братан, медициной поделись. Дырки замазать, базар фильтровали. Мамкина не подходит, — объяснил он цель визита.

Я поплелся к аптечке, щедро снабдил соседа перевязочными принадлежностями. Катушку пластыря подарил. Юрка мнется, не уходит.

— Ты, это, как его. Надо бы за упокой души принять.

— Рановато за упокой. Сперва, вроде, причастие. — Неужели он видел возню с тросом? — Я не умер еще.

— Братан, ты не понял, за упокой моей души. Здесь, — бьёт в грудину, — залить нечем. Конвой смотрит. Я тоже человек, мамку жалко, никак не помрёт.

— Изжога. Омез помогает, у нас есть.

— Это не изжога. Душа моя горит синим пламенем. — Он перескочил с патетики на конкретный базар. — Ничего с градусом нет што ли? — Я отрицательно подтвердил кивком, что ничего с градусом нет. — Дай пустырник што ли, если не жалко. Дома охрана, неудобно при них.

Слышал, но не видел, как пьют настойки. Пошарил в аптечке, нашел. Правильно говорит Юрка, у всех, если не в аптечке, то в холодильнике пузырь чего-нибудь спиртового валяется. Он быстренько сбегал за водой. Я подвинулся. Он присел на диван, вытащил зубами пробку, вылил содержимое в раскрытую пасть.

— … Эй, водой разбавь, желудок спалишь. — Не успел я договорить, он пузырек опустошил. Запил водой из чашки.

— Накапай я в чашку, она трое суток аптекой пахла бы. А так я водичкой закусил, следов не оставил. Побежал я. Загляну, если мамка не помрёт. Ты тоже не помирай пока. К кому я тогда побегу? Ниччё? Ты вообще долго будешь жить, не ссый поэтому. — Откуда ему знать? Юрка прочитал вопрос в моих глазах. — По анатомии проходили. Печень, как хвост ящерицы, отрасти может.

Он убежал. Я откинулся на спину, закрыл глаза, отдыхаю. Не понятно, сколько — час, вечность. Опять стук в дверь. Кричу:

— Открыто, входите.

Послушался. Вошел. Мужчина за сорок с хвостиком. Поджарый, подвижный.

— Ччё, не спрашиваешь кто?

— С утра гости без спросу. То Юрка, то…

— Дядя Газраил.

— Из Неотложки?

— Да. Примчался, как только — так сразу.

— Вообще то, я не вызывал. А где чемоданщик?

— У Костлявой оставил. Любит она инструменты, я — разговоры.

— Понятно.

Знакомые старухи все в теле. Я не понял о ком речь, виду не подал.

— Сама тебя навестить не смогла. Её коса на камень нашла.

Реально ощутил скрежет, съежился. «Тсс» просвистел гость, чтоб я не ворочался.