Другой взгляд на Сталина

Следовательно, было необходимо ускорить коллективизацию в определенных секторах деревень, для того чтобы, основываясь на социалистических принципах, увеличить производство товарного зерна. Весьма существенным для успеха в ускорении индустриализации было удержание рыночных цен на зерно на относительно низком уровне. Растущая сельская буржуазия никогда бы не приняла такую политику. Только бедняки и среднее крестьянство, организованное в кооперативы, могли ее поддержать. И только индустриализация могла обеспечить оборону первого социалистического государства. Индустриализация позволила бы модернизировать деревню, увеличить производительность и повысить культурный уровень. Для построения твердой материальной базы социализма на селе требовалось наладить выпуск тракторов, грузовиков и сельхозмашин. Успех этого дела предполагал увеличение темпов индустриализации.

1 октября 1927 года в колхозах состояло 260 тысяч крестьянских семей. На 1 июня 1929 года их насчитывалось уже 1 008 000{164}. За четыре месяца, с июня по октябрь, процент крестьян-колхозников вырос с 4 до 7,5 %{165}.

В течение 1929 года коллективные хозяйства произвели 2,2 миллиона тонн товарного зерна, столько же, сколько производили кулаки за два года до того. Сталин предсказывал, что в следующем году городу будет поставлено 6,6 миллиона тонн.

«Теперь мы способны провести решительное наступление на кулачество, сломить их сопротивление, уничтожить их как класс и заменить их продукцию продукцией колхозов и совхозов»{166}.

Пламенное массовое движение

После призыва Центрального комитета большевистской партии к ускорению коллективизации в стране развернулось стихийное движение, поддерживаемое активистами, молодежью, солдатами, возвращавшимися после срочной службы, и местным партийным аппаратом.

В начале октября 7,5 % крестьян уже вступили в колхозы, и движение нарастало. Партия, давшая генеральное направление на коллективизацию, стала как бы коллективным разумом массового движения, которым она не управляла:

«Главным фактором нашей социально-экономической жизни в настоящее время… является огромный рост колхозного движения.

Сейчас кулаки экспроприируются массами бедных и средних крестьян, массами, на практике проводящими сплошную коллективизацию»{167}.

В апреле, во время ратификации первого пятилетнего плана, партией планировался на 1932–1933 годы уровень коллективизации в 10 %. При этом колхозы и совхозы должны были давать 15,5 % от общегосударственного сбора зерна. Этого было достаточно, чтобы вытеснить кулаков{168}. Но в июне секретарь партии по Северному Кавказу, Андреев, доложил, что уже 11,8 % семей вступили в колхозы и что к концу 1929 года будет достигнут уровень в 22 %{169}.

1 января 1930 года 18,1 % крестьянских семей были членами колхозов. Месяцем позже это число составило 31,7 %{170}. «Коллективизация быстро развивалась сама по себе, добиваясь успеха главным образом в результате инициативы сельских кадров. Центр рисковал утратить контроль над кампанией»{171}.

Ориентиры, поставленные в резолюции Центрального комитета от 5 января 1930 года, были серьезно «скорректированы» в сторону увеличения региональными комитетами. Районные комитеты сделали то же самое и установили высочайший темп. В январе 1930 года на Урале, Нижней и Средней Волге уже регистрировали цифры коллективизации между 39 и 56 %. Некоторые регионы приняли план по полной коллективизации за один год, некоторые – за несколько месяцев{172}. Советский комментатор писал: «Если центр намеревался включить в колхозы 15 % дворов, область повышала план до 25 %, округ – до 40, а район устанавливал уже 60 %»{173}. Округ представлял собой территориальную единицу, отмененную в 1930 году. В начале того года было 13 областей, разделенных на 207 округов, которые делились на 2811 районов и 71 870 деревенских Советов{174}.

Война с кулачеством

Неистовая гонка за коллективизацию сопровождалась антикулацким движением: кулаки экспроприировались, некоторые из них были осуждены. То, что произошло, было новым поворотом в жестокой борьбе в деревне между бедняками и богатеями. Веками бедняки угнетались и подавлялись, но, наконец, из полного отчаяния они воспротивились и восстали. Но в это время, впервые за всю историю, законная власть была на их стороне. Студент, работавший в колхозе в 1930 году, рассказывает Хиндусу, гражданину США:

«Это была война, это и есть война. Кулак должен быть убран с нашего пути полностью, как враг на фронте. Он и есть фронтовой враг. Он враг колхоза»{175}.

Преображенский, ранее поддержавший Троцкого, теперь с энтузиазмом поддерживал битву за коллективизацию:

«Рабочие массы в деревне эксплуатировались веками. Теперь, после цепи кровавых поражений, начиная с крестьянских восстаний в Средние века, их мощное движение впервые в истории человечества имеет шансы на победу»{176}.