Я тут же вскочил со своего ложа и пошел следом за солдатом из личной гвардии проконсула, который вел меня к огромной палатке. Услышав возгласы, Ванда проснулась и решила отправиться вместе со мной. Лагерь еще спал. Стражники, стоявшие на стенах, закутались в теплые шерстяные накидки и по очереди подходили к небольшим кострам, чтобы согреть руки над огнем. В ранние утренние часы было еще довольно холодно. Находясь на расстоянии нескольких сотен шагов от палатки Цезаря, я заметил, что из-под полога, прикрывающего вход, поднимаются клубы пара.
Когда мы подошли ближе, из палатки как раз выходили рабы, неся огромные бронзовые котлы. В воздухе стоял такой запах, словно кто-то разбил целую корзину яиц. Преторианец отодвинул в сторону полог и велел мне войти внутрь. Горячий пар был настолько густым, что я с трудом смог различить лишь очертания пальцев на вытянутой перед собой руке. Если бы меня не поддерживала Ванда, то я наверняка растянулся бы на полу, споткнувшись о какой-нибудь предмет.
— Присаживайся, Корисиос, — услышал я голос Цезаря. Осторожно ощупывая предметы, попадающиеся на моем пути, я наконец добрался до стула и с облегчением вздохнул, усевшись на него. Однако я тут же почувствовал, как мне в спину уперлось что-то твердое. Ощупав предмет, обнаруженный мной на спинке стула, я понял, что это кожаный пояс Цезаря с висящими на нем гладиусом и пугио. Мою сонливость как рукой сняло. Неужели настал тот день, когда должно исполниться пророчество друида Сантонига? Я вцепился в рукоятку гладиуса, сделанную из искусно обработанных костей животных. Каждый палец удобно ложился в предназначенное для него углубление. Вдруг порыв ветра приподнял полог палатки и немного разогнал клубы пара. Увиденное повергло меня в ужас. На расстоянии всего лишь трех шагов от меня Цезарь лежал в деревянной ванне, до краев наполненной горячей водой. Он откинул голову назад и закрыл глаза. Голова проконсула покоилась на краю ванны, волосы слиплись от пота. Но я сразу понял, что ему плохо не от жары. По лицу Цезаря было видно, что он испытывает нечеловеческие страдания. Цезарь мучился от сильнейшей боли. В палатку осторожно вошел слуга. Он принес несколько неглубоких чаш и поставил их на стол рядом с ванной, а затем исчез столь же беззвучно, как и появился. Когда слуга, выходя наружу, откинул полог в сторону, пара в палатке стало еще меньше, и я смог совершенно отчетливо рассмотреть лицо Цезаря.
— Ты умеешь исцелять недуги, друид? — спросил проконсул глухим голосом.
— Я могу вылечить только того, кого хотят вылечить сами боги, — ответил я.
Мне показалось, что Цезарь задумался. Через некоторое время он сказал:
— Друид, когда кельты сдавали оружие, ты приветствовал одного из воинов. Ты назвал его по имени — Базилус.
— Все верно, только я не могу понять, почему ты вспомнил об этом именно сейчас.
— Он спросил тебя, увидитесь ли вы когда-нибудь еще.
— Верно, Цезарь.
— Скажи, почему он задал тебе этот вопрос? Неужели ты можешь предсказывать будущее? Может быть, ты говоришь с богами?
— Чего ты боишься, Цезарь? Ведь ты сам все время повторяешь, что боги покровительствуют тебе.
Проконсул резко поднял голову и сел в ванне. При этом часть воды выплеснулась на пол. Я отметил про себя, что грудь Цезаря тщательно выбрита — не было видно ни единого волоска.
— Запомни, друид, Цезарь никого и ничего не боится. Или ты посмеешь утверждать, будто меня по ночам мучают кошмары из-за того, что я велел переплавить золотые серпы ваших друидов в слитки?
— Ты никогда не отдавал приказа переплавить серпы наших друидов, — спокойно возразил я таким тоном, словно был полностью уверен в сказанном мною. На самом деле я очень сильно рисковал. Однако, заметив удивление на лице Цезаря, я понял, что не ошибся.
— Откуда тебе это известно, друид?
— Если бы ты отдал такой приказ, то тебя вряд ли мучили бы ночные кошмары. Я не думаю, что наши боги поступили бы с тобой столь снисходительно.
— Рим дал мне титул pontifex maximus
[51]. Это значит, что я самый главный жрец и священник во всех цивилизованных землях. Почему ты считаешь, будто я не смогу уничтожить ваши варварские святыни? Кто, если не я, великий понтифик Римской республики, отважится на подобный шаг?— Богам нет дела до званий, которыми смертные награждают друг друга. Они могут лишь посмеяться над нашей наивностью, Цезарь. Твой рассудок помутился из-за того, что тебе удалось захватить большое количество золота. В твои руки попали несметные богатства, но уже сейчас тебе кажется, что этого мало. Тобой, Цезарь, овладела жажда наживы, и ты думаешь, будто можешь разграбить священные места кельтов. Я помню, как ты сам говорил, что боги довольно часто позволяют некоторым людям в полной мере наслаждаться жизнью, даря им счастье и всячески покровительствуя. Но они поступают так не из любви к этим смертным, а исключительно с целью сделать их падение в пропасть бед и горестей как можно более неожиданным и болезненным.