Друид

И тут я увидел Ванду. Она была одета в светло-синюю тунику и шла прямо к нам! Выйдя из парка в окруженный колоннадой двор, она на несколько мгновений остановилась, словно у нее не осталось сил и она не могла сделать больше ни шагу. Ванда стала еще красивее, чем была раньше. Я знаю, это довольно избитая фраза, так в подобных ситуациях говорят все и всегда. Но Базилус тоже обратил внимание на то, как она похорошела. Взглянув на Ванду, вряд ли кто-нибудь сказал бы, что перед ним рабыня. На короткий миг меня охватило тревожное чувство: мне показалось, будто мы стали чужими друг другу — Ванда и я. Может быть, прошло слишком много времени с того момента, когда мы виделись последний раз? Возможно, за все эти ночи, которые мы провели друг без друга, ей удалось не только пересилить боль, терзавшую ее сердце, но и заставить себя забыть меня, забыть нашу любовь? Но в то же мгновение Ванда словно преобразилась — моя возлюбленная сбросила с себя покров гордости и надменности, которым она, очевидно, все это время защищала себя. Она побежала ко мне, как это сделала бы любая другая девушка, истосковавшаяся по своему возлюбленному. Я хотел броситься ей навстречу, но Базилус удержал меня на месте, схватив за руку, — он не хотел, чтобы я поскользнулся на мокром камне, которым был выложен двор, и рухнул в бассейн. Наконец я обнял Ванду. Никогда в жизни я не ощущал такого счастья, как в тот момент! Я страстно поцеловал свою возлюбленную, затем взял ее за плечи и немного отклонился назад, чтобы получше рассмотреть ее лицо. Ее глаза, улыбка, губы… Потом я опять крепко обнял Ванду, и мы прижались друг к другу, шепотом произнося имена друг друга. Тогда она еще ничего не знала. Затем Ванда взглянула через мое плечо на Кретоса, который стоял у меня за спиной.

— Спасибо! — воскликнула она, глядя на купца. — Спасибо тебе, Кретос!

Но, насколько я понял по голосу Кретоса, в его черством сердце не проснулось никаких чувств, когда он увидел нашу радостную встречу. Он вовсе не собирался менять свои планы относительно меня. Кретос лишь пробормотал в ответ Ванде, что ей следует благодарить меня, а не его. Именно в этот момент Ванда поняла: здесь что-то нечисто. Каким-то образом она догадалась, что я отдал свою жизнь за ее свободу.

Чтобы освободить любимую, мне пришлось пойти на отчаянный шаг — я решил стать рабом Кретоса. Не хочу описывать сцены, которые разыгрались во дворе виллы Кретоса после этого. При одном воспоминании о них у меня к горлу подступает комок и сжимается сердце. Почему боги допустили такую несправедливость? Мне и Ванде они позволили увидеть друг друга и пережить несколько счастливых мгновений лишь для того, чтобы дать нам понять, что вскоре мы должны будем расстаться вновь. Нас охватило отчаяние.

— А теперь исчезни, Ванда! — вдруг закричал Кретос. — Я велю позвать судью и свидетеля. Корисиос и я немедленно подпишем договор.

Ванда бросила на купца умоляющий взгляд, но тот воскликнул со злостью:

— Ты все еще моя рабыня и должна выполнять все мои приказы!

Судя по всему, Кретос действительно был довольно влиятельным человеком. Прошло всего лишь несколько часов, и в его столовую вошел толстый человек, по одежде которого сразу стало понятно, что он — судья. Его тога прикрывала такой огромный живот, что мы с Базилусом то и дело поглядывали в сторону нового гостя Кретоса, потому что не могли поверить своим глазам. Казалось, чрево судьи имело просто нечеловеческие размеры. На вид судье можно было дать лет сорок. Будучи сыном аллоброга, он, как и все «новые», кичился своим статусом гражданина Массилии гораздо больше, чем люди, чьи предки с незапамятных времен жили в этом городе. Вместе с судьей явились два его помощника, которые, словно статуи, стояли у входа в триклиний — роскошно обставленную просторную столовую с шестью обеденными ложами. Стены украшали изображения обнаженных мужчин и женщин.

Судья поприветствовал Кретоса как старого друга — похоже, он был частым гостем в доме купца — и тут же назвал имя какой-то рабыни, спросив у хозяина дома, сможет ли он сегодня побыть с ней наедине. На что купец ответил:

— Я уже велел приготовить синюю комнату. Ты сможешь развлечься с красавицей немного позже, как только мы закончим все наши дела.

— Тогда рассказывай, зачем ты меня позвал, Кретос.

Судья разлегся на подушках одного из лож и взял виноград с подноса, который рабыня поставила на стол. Мне же было не до угощения — вряд ли кто-нибудь мог бы думать о еде в подобный момент. Я тоже опустился на ложе, хотя обычно я с большим удовольствием сижу за столом. Базилус пытался вести себя так, словно он и в самом деле был моим рабом. Он стоял у меня за спиной. Кретос развалился на ложе, стоявшем напротив меня, и, показав на меня пальцем, ухмыльнулся:

— Вот этот молодой человек по своей собственной воле решил стать моим рабом, чтобы обменять свою свободу на свободу германской рабыни Ванды.

Услышанное развеселило судью, и он поинтересовался у меня:

— Ты в самом деле хочешь стать рабом, галл?