Друид

Каждый день я тщательно записывал все доходы и расходы. Состояние Кретоса росло буквально на моих глазах. Оно могло увеличиться в несколько раз всего лишь за одну ночь! Это делало мое существование невыносимым. С каждым днем я все отчетливее осознавал, какую огромную ошибку совершил, приняв решение пойти против Кретоса. Впрочем, что значит «против него»? На самом деле я боролся за свободу Ванды. Германской рабыни. Почему я остался глух к словам дядюшки Кельтилла? Ведь он не раз предупреждал меня, что германские рабыни могут с легкостью обвести своего хозяина вокруг пальца и со временем заставить его выполнять все свои желания. Скорее всего, она жила вместе с Базилусом в доме, принадлежащем Милону. Теперь Ванда была вольноотпущенницей. Я даже думал о том, что Милон может удочерить ее и сделать гражданкой Рима! Возможно, Ванда отправится в Рим, выйдет там замуж за какого-нибудь толстосума и родит ему целую когорту маленьких патрициев?! А я буду до конца своих дней гнить в этом зловонном складе, кишащем крысами!

Как-то утром я спросил у надсмотрщика, следившего за рабами, можно ли мне завести собаку. Хотя бы собаку. Тот покачал головой и ответил:

— Кретос дал мне указание не делать тебе никаких поблажек.

Я не стал настаивать и спорить с ним. Ведь надсмотрщик сам был рабом и не имел права принимать самостоятельные решения.

Однажды дождливым днем я наблюдал за грузчиками, которые спускались и поднимались по трапам, перенося товары на один из кораблей Кретоса. Они почти закончили свою работу, когда я узнал от капитана, что он должен принять на борт пассажиров, которые немного опаздывали.

Я заметил их издалека — мужчину крепкого телосложения и молодую женщину. Оба были одеты в накидки из коричневой шерстяной ткани с большими капюшонами, закрывавшими лица. Я сразу же обратил внимание на то, что они стараются не смотреть в мою сторону. Лишь на несколько мгновений я встретился взглядом с женщиной. Она натянула капюшон на лицо и туго завязала его под подбородком. Это была Ванда. Проходя мимо меня, она тихо прошептала мое имя. Она попыталась сказать что-то еще, но не смогла — я услышал только рыдания. Мне показалось, что она с испугом посмотрела на своего спутника. Базилус! Тогда, в доме Кретоса, он заявил, что хочет отправиться в Рим и участвовать в состязаниях. Мой друг решил стать знаменитым возницей, чтобы однажды вернуться в Массилию и выкупить меня из рабства.

— Через семь лет, — пробормотал я. Насколько мне было известно, среди грузчиков не было ни одного, кто протянул бы в таких ужасных условиях хотя бы десять лет. Я так много хотел сказать Ванде! Но я так и не решился произнести ни слова. Все это время я надеялся получить хоть какую-то весточку от Базилуса и Ванды. Почему же они вели себя так странно, когда я наконец-то увидел их? Может быть, между ними что-то произошло?

На мою спину обрушился удар кнута, и мои ноги подкосились. Я рухнул на землю. Базилус сделал один прыжок и, оказавшись прямо перед надсмотрщиком, ударил его кулаком в лицо и сбил с ног. Я прошептал Базилусу, что будет лучше, если он вместе с Вандой немедленно поднимется на корабль, потому что теперь в любое мгновение могли появиться стражники, следившие за порядком в порту. С трудом поднявшись на ноги, я похромал к бараку. Я боялся вызвать гнев надсмотрщика, поэтому уселся за свой стол и начал делать копии сопроводительных документов для груза. Это продолжалось до самого утра следующего дня. Если бы у меня была бочка пшеничного пива, то жизнь наверняка показалась бы мне не такой мрачной, но вечером мне, как и всем рабам, дали лишь кувшин отвратительно пахнувшей воды. На самом деле предполагалось, что это будет разбавленное вино, но его разбавляли так сильно, что оно по вкусу больше напоминало помои. Став рабом Кретоса, я должен был не только терпеть издевательства и жить в ужасных условиях, но и переносить все это, будучи совершенно трезвым.

Но я бы с удовольствием отдал бочку отменного вина — если бы она у меня была — за разрешение иметь собаку. Я очень скучал по Люсии, потому что давным-давно понял: гораздо легче переносить удары судьбы, если рядом с тобой есть такой верный друг, каким была для меня она. Сам не знаю, почему я пришел к такому выводу, ведь собаки не могут говорить, значит, никогда не произнесут слов, которые подбодрили бы хозяина. Они не зарабатывают деньги и не дают полезные советы. Просто собака всегда рядом. Может быть, именно поэтому люди так любят их? За то, что они преданы нам? Той ночью я осознал, что остался совершенно один. Даже боги отвернулись от меня.