Друиды

В этом месте нам представляется необходимым сделать небольшое отступление и отметить, что у нас нет никаких данных, позволяющих предположить, что финикийцы доплывали на севере до островов Силли или юго-западных берегов Англии. Если же им требовались какие-либо товары из этих северных областей в дополнение к тому, что можно было купить на богатых рынках их колоний и торговых поселений, то эти товары доходили до них после ряда перевозок косвенным путем. В данном случае опять мы не говорим о принципиальной невозможности того, что сами финикийцы осмеливались забираться так далеко на север; мы можем лишь утверждать, что после множества раскопок, проведенных в Англии и на Силли, не было найдено никаких следов их пребывания и ни одной культуры, хотя бы отдаленно напоминающей финикийскую[70]. Следует вспомнить еще об одном обстоятельстве. Три или четыре столетия спустя, когда финикийская талассократия уже прекратила свое существование и ее былую мощь представлял один лишь Карфаген, два пунийских флотоводца были посланы в мореплавание для открытия новых земель. Один из них, Ганнон, отправился на юг исследовать Африку, а другой, Гимилькон, поплыл через Гибралтарский пролив на север вдоль атлантического побережья Испании. Преодолев невероятные трудности, в конце концов он добрался до острова Уэссан у берегов Бретани, который, как считается, наряду с соседними островами служил складом металлических изделий на торговом пути из Корнуолла. История Гимилькона, насколько ее можно восстановить по стихам Авиена[71], с ее рассказами об опасностях долгого штиля и густого тумана, об огромных массах плавающих водорослей, мешающих продвижению корабля, о необозримых пространствах, на которых вода едва прикрывала песчаное дно океана, о гигантских диких чудовищах, осаждавших мореплавателей, с полной очевидностью доказывает справедливость замечания о том, что такое путешествие относится к тому же роду экспедиций в неведомые просторы, что и плавание Колумба в Америку[72], или оправдывает ее сравнение с современными полярными исследованиями[73]; и у нас нет ни малейших оснований полагать, что Гимилькон отправился просто навестить торговые пункты своих финикийских предков.

Финикийцы были не первыми представителями более высокой цивилизации, с которыми столкнулись обитатели Галлии; первыми были греки. В конце VIII в. до н. э. началось мощное колонизаторское движение ионийских греков, а в VII в. фокейцы, следуя путем знаменитого плавания Самиана Колайоса[74], уже пересекали водные просторы, чтобы исследовать западные рынки. Именно они, по словам Геродота[75], первыми познакомили греков с Адриатикой, Тирренией (Этрурией) и Иберией. Фокейцы сохраняли свое морское могущество до конца VI в. до н. э. В течение этого периода они не только закрепились в Испании[76], где они быстро столкнулись с финикийскими или, вернее, карфагенскими интересами, но и основали колонию в самой Галлии, несомненно оттесненные на север в устье Роны в результате соперничества на южных рынках (рис. 9).

^{Рис. 9. Карта средиземноморского бассейна с указанием греческих колоний}

Основание греческой колонии в Массилии (Марселе) около 600 г. до н. э. положило начало прямому вторжению чуждого и могущественного влияния внешнего мира в земли, которые мы назвали друидическими провинциями; а поселение нового народа, распространение их торговых стоянок вдоль Ривьеры и их путешествия вверх по Роне до Арля и Авиньона сыграли немаловажную роль в истории Галлии.

Было бы преувеличением сказать, что греческое влияние распространялось на всю Галлию или даже что оно было заметно на большом удалении от прибрежных областей в первое столетие после образования колонии. Однако в целом результатом прибытия греков и их долгого пребывания на берегах Галлии явилось глубокое изменение галльской цивилизации.