Друиды

Конечно, нет необходимости отрицать саму возможность неопределенных и неясных связей между древним Востоком и нашей областью после того, как Северная Европа вступила в бронзовый век. Однако исследователя не может не разочаровывать то обстоятельство, что до сих пор археологами не обнаружено следов египетских или иных путешественников на южном побережье Франции или в Испании, где мы могли бы с полным основанием ожидать их встретить и что у нас нет более осязаемых свидетельств их возможного воздействия на нашу цивилизацию, чем небольшое количество мелких фаянсовых бус, найденных в английских курганах и, как предполагается, изготовленных в Египте около 1300 г. до н. э.[68] Однако эти бусы никогда не обнаруживаются в окружении прочих египетских погребальных принадлежностей, так что очевидно, что они не представляют погребения самих египтян, но были лишь легко перевозимым товаром; и конечно же, они не позволяют нам предполагать, что религия Британии каменного или бронзового веков могла быть принята местными жителями под диктовку египтян.

Более непосредственное внешнее воздействие, чем отдаленные и косвенные влияния, проистекавшие из Азии или Африки, исходило от берегов и островов Эгейского моря; и на мой взгляд, вряд ли можно сомневаться в том, что западноевропейская керамика медного и бронзового веков, например, создавалась в основном по образу и подобию эгейских изделий, обращавшихся в Европе в III и II тыс. до н. э. Это воздействие проникало в нашу страну с двух сторон, во-первых, через Дунайскую долину и, во-вторых (менее значимый путь), через Средиземное море и по атлантическим торговым путям. Однако в случае Галлии и Британии будет столь же сложно доказать подлинное вторжение народа из Эгейского ареала в этот ранний период, и самое большее, что мы можем утверждать, — то, что в области Дуная связь с Эгейским бассейном была достаточно прочной, чтобы привести к образованию духовной общности, которая позднее могла оказать влияние на западноевропейские верования во время формирования кельтской культуры. Однако выдвигая даже такое утверждение, мы ступаем на скользкую почву, так как воспроизводство модных стилей не доказывает сближения верований; будет уместнее, отметив неопределенную возможность, при которой эгейские представления могли проникнуть в Северо-Западную Европу, перейти без дальнейших рассуждений к примерам явных контактов между Западным Средиземноморьем и внешним миром.

Первым народом, проникшим на запад издалека, были финикийцы. В конце II тыс. и начале I тыс. до н. э. слабостью Египетской и Ассирийской империй воспользовались цари Тира, сумевшие создать государство, добившееся значительных успехов в торговле, колонии и торговые поселения которого (рис. 8) образовались в Малой Азии, на африканском побережье, на Кипре, Мальте, Сицилии, Сардинии и, наконец, в Испании. В 814 г. до н. э. финикийцы основали Карфаген, а в VIII в. они заложили свой знаменитый опорный пункт в Испании, Гадес (Кадис). Так что в начале I тыс. до н. э. мы впервые встречаем бесспорный пример присутствия иноземцев из отдаленных земель в средиземноморском преддверии Галлии. Однако практически неоспорим и тот факт, что Галлия не была затронута финикийской экспансией. Финикийское влияние в. Испании значительно и, несомненно, его следы можно различить на Балеарских островах и на Сардинии, но на побережье Галлии еще не было найдено никаких свидетельств пребывания здесь переселенцев с Востока[69]; и кроме того очевидного факта, что в более поздний период карфагенского доминирования это побережье было открыто для набегов финикийских пиратов или случайных визитов пунийских торговцев, нам не на что обратить внимание.

^{Рис. 8. Карта средиземноморского бассейна с указанием финикийских колоний}