Друиды

В тот вечер среди женщин на празднике присутствовала Онуава, жена Рикса. Не знаю, чего я ожидал от женщины, на которой Рикс решил жениться, но первое впечатление от знакомства с ней меня удивило. Это оказалась светловолосая высокая женщина с телом атлета, львиной гривой волос и кошачьей манерой движений. Этакая слегка прирученная львица.

— Помнится, ты говорил, что уж если женишься, то на женщине, не доставляющей неприятностей, — напомнил я ему его же слова.

Он взглянул на Онуаву осоловелыми глазами.

— Ну и что? Я так и сделал! От нее никаких проблем.

Почувствовав его взгляд, Онуава обернулась, нашла нас глазами и улыбнулась самым двусмысленным, завлекающим образом. Причем я мог бы поклясться, что улыбка предназначалась нам обоим. Вместе.

— Сдается мне, ты сочиняешь, Царь Воинов, — сказал я Риксу, но он лишь пожал плечами и рассмеялся.

Перед рассветом, едва небо на востоке начало наливаться серебром, мы с Риксом поднялись на стены наблюдать, как Цезарь отправляется к эдуям. Он взял с собой четыре легиона и всех всадников. Такие силы говорили о том, насколько важным он считает восстание эдуев. Разглядывая строгие колонны римских легионов, я заметил впереди самого первого из них крошечную фигурку в малиновом плаще. До нее было все-таки слишком далеко, но я не сомневался — это Цезарь. В один из моментов предводитель остановился и оглянулся на Герговию. Я не удержался и помахал ему рукой.

Дождавшись, когда последняя колонна римлян исчезнет из вида, Верцингеторикс напал на лагерь, где оставалось немногим больше двух легионов. Галлы накатывались волна за волной, не давая оборонявшимся передышки. Сражение оказалось неожиданно ожесточенным, с тяжелыми потерями для обеих сторон. Земля вокруг Герговии почернела от людей и их крови.

Я поздно понял, что место мое не здесь, а в Священной Роще арвернов. Я мог бы провести нужные ритуалы и помочь нашим воинам. А здесь от меня толку не было. С досады я пожаловался Риксу, упустив из вида, что сейчас его занимает только битва.

— Плюнь ты на свои жертвы! — заорал он. — Мы победим вот этими руками, — он потряс своим здоровенным мечом, — а не какой-то сомнительной магией!

Так бывает всегда, подумал я. Победители считают, что добились победы только своей собственной доблестью, а вот в случае поражения самое время поискать виноватых где-нибудь на стороне.

Сражение продолжалось. Грохот оружия и крики неслись со всех сторон. Мы не дали римлянам времени установить палатки для раненых, поэтому на закате, когда наши целители вышли собирать своих, Рикс приказал им брать и раненых римлян. Они тоже нуждались в лечении. Видимо, им двигало то же самое желание, которое заставило меня помахать на прощание Цезарю. Мы были кельтами, людьми чести.

Прибыл отряд Литавикка и князь попросил укрыть его в стенах крепости. Стражи отвели его в шатер Рикса, и он тут же послал за мной.

Когда я вошел, Литавикк сидел на пне возле шатра, широко расставив колени и с удовольствием щурясь на солнце. Похоже, в какой-то момент он уже считал, что больше не увидит его. Типичный эдуй, широкоскулый, и слегка косоглазый, как многие горцы.

— Цезарь обогнал нас недалеко от Алье, — говорил он Риксу, когда я присоединился к ним. — Мы уже вошли на земли бойев и искали римлян. Мои люди обезумели от гнева. Я разослал гонцов, чтобы они рассказали нашим соплеменникам о бойне, чтобы убивали любых римлян на земле эдуев. Но Цезарь сам догнал нас. Он умный. С ним были те самые всадники, которых мы считали казненными за измену. Когда мои люди увидели их живыми и невредимыми, они побросали оружие. Цезарь быстро убедил нас, что мы стали жертвой обмана. Люди опасались, что теперь-то он точно накажет их за дезертирство, но вместо этого он произнес целую речь о прощении и дружбе. Люди ему поверили и готовы были, словно собаки, жаться к его ногам. Но я-то не дурак! Понятно, что ни мне, ни моим братьям нечего надеяться на прощение. Мы не стали ждать, когда удавка затянется у нас на шее, воспользовались общей суетой и ушли. И теперь просим у вас защиты.

— У вас будет и защита и наша благодарность, — ответил Рикс. — Ваша помощь очень нужна. Особенно теперь, когда Цезарь разделил свою армию.

— Много римлян падет в земле эдуев, — заверил нас Литавикк. — Мои гонцы свое дело знают. Люди услышат о жестокостях римлян. Они не станут ждать доказательств. Ни один римский чиновник или торговец не уйдет! Их порвут на куски, а собственность приберут к рукам. А к тому времени, когда обман вскроется, римлян в моей стране станет существенно меньше.

— Здесь тоже, — сказал Рикс, прислушиваясь к грому продолжавшейся битвы.

Цезарь вернулся из погони за десятью тысячами, приведя с собой меньше половины. Он нашел оставленные легионы в самом плачевном состоянии. Когда он выехал осматривать поле битвы, его встретили огромные стаи мух.