Дружба

И погибнуть бы так Андрею Ивановичу, но из ближней деревни, занятой врагами, в лес за хворостом пришла девочка. Это и была Фрося. Она увидела раненого и помогла ему. На другой день под видом того, что идет за хворостом, она опять пришла, накормила его и перевязала рану. Потом снова приходила и так спасла его.

«Конечно, Фрося — герой, — подумал Коля и посмотрел на свою соседку, — а Катька что? Она даже не рыжая».

Дома, после школы он говорил матери:

— А я все равно к Митьке пересяду, вот увидишь!

— Но ведь и с девочкой можно подружиться, — ласково гладя ершистый хохолок на его голове, убеждала мать.

Потом к ним пришли соседки, тетя Даша и тетя Маша. Тетя Даша тоненькая, с небольшим острым носиком, а тетя Маша полная, в пышной кофте с крупными желтыми пуговицами. Они стали интересоваться, что было в школе, и тут Колина мать с огорчением сказала:

— Все бы хорошо, да вот не хочется ему сидеть за одной партой с девочкой.

— Ой, почему это? — удивились вместе тетя Даша и тетя Маша. — Разве девочка хуже мальчика?

Коля не знал, хуже или. нет, и молчал. Тогда они все трое заговорили о том, что девочки даже лучше мальчиков. Они и учатся и дома помогают в хозяйстве. Мама, тетя Даша и тетя Маша все говорили и говорили, а отец, который только что вернулся с работы и, умывшись, вытирался большим полотенцем, в этот раз почему-то молчал и не называл их сороками. Должно быть, он был на их стороне.

Но Коля решил, что сидеть с девчонкой он все-таки не будет.

На другой день первый урок был Андрея Ивановича. Это была история.

Коля слушал плохо. Он все хотел сказать, что пересядет к Мите, но так и не сказал. Как скажешь? Ведь не только его посадили с девчонкой, а вот и Митю, и других тоже. Значит, так надо. Должно быть, для дисциплины. Об этом Коля догадывался. Он ведь и по себе знал, что мальчишки — буйный народ, а девочки — те поскромней, и с ними мальчишки тоже как будто поприсмирели. «Но мне скучно с Катькой, — говорил он себе. — Что мне с нею?»

И он стал думать о том, какое бы дать ей прозвище, но ничего подходящего не подыскал.

Так прошел первый урок. Начался второй. В класс вошла учительница арифметики. Она положила на стол учебник, потом опять взяла его и, держа перед собой двумя пальцами, спросила:

— У всех есть такая книжка?

— У всех! — раздалось в классе, и все захлопали крышками парт, доставая учебник.

— Подождите, — остановила она. — Сейчас мы будем повторять пройденное.

«Ох, уж это пройденное, — с неудовольствием подумал Коля. — Разве упомнишь все!» И чтобы не думать больше на эту неприятную тему, он развернул перед собою новую тетрадь и принялся рисовать в ней веселые рожицы… «Поди-ка, другие-то помнят, как-же!» — утешал он себя.

Но желающих отвечать нашлось немало. Подняла руку и Катя Толоконникова. «Зубреха», — решил Коля и, кончиком карандаша трогая хохолок на своей макушке, стал выжидать, когда Катя запутается в ответе. Но она, рассказав правило, вышла к доске решать задачу. Круглым обшарканным кусочком мела она не робея стала выводить цифру за цифрой. «Во-от, — удивился Коля. — Нет, она не зубреха». Уважение к Кате закралось в нем, и в то же время было досадно, что вот она помнит пройденное, а он нет. Ему хотелось хоть как-нибудь обидеть ее, и когда она села на место, он сказал:

— Ты только и знаешь свои учебники.

— И ничего не только, — возразила она. — Я иногда даже обед готовлю.

— Эка штука: обед! Я бы тоже сготовил.

— А я еще на скрипке играю, — сказала Катя, — и в музыкальную школу хожу.

Этого он не ожидал, но и тут у него нашлись обидные слова:

— Хвастайся больше, сосулька!

Но Катя, кареглазая, с круглым миловидным лицом, была совсем не похожа на сосульку.

— Злючка ты, — сказала она и больше не стала с ним разговаривать.

Ему стало скучно.

После урока подошел Митя и снова, как вчера, завел разговор о деревне.

— Поехать бы опять туда, — мечтательно проговорил он, — опять бы на свой агрегат!

— А что такое агрегат? — спросил Коля.

Митя посмотрел на него с сожалением: как же это не знать таких простых вещей!

— Агрегат — это и есть машина, — пояснил он. — И вот, понимаешь ли, как положишь руку на руль…

— А ты на комбайне чего делал? — неожиданно для мальчиков спросила Катя.

— Как это — чего? — смутился он. — Я, конечно, машину не вел, но за руль сколько раз держался.

Кругом засмеялись, и громче всех — Коля.

— А чего смеяться? — обиделся Митя. — Я и работал. Там, где солому разравнивают, знаешь? — обратился он к Кате.

— Знаю, — ответила она. — Я в это лето тоже в деревне была и комбайн видела.

«Вот так девчонка! — поразился Коля. — Я вот и мальчик, а комбайна еще не видал».

Дома в этот раз он уже на жаловался, что не будет сидеть за одной партой с Катей, а только сказал:

— Все мальчишки так, а я против всего класса, что ли…

Так и пошло время.

Из всех уроков Коля больше всего полюбил историю. Беда была только в том, что в голове его мешались разные события. Особенно трудно было разобраться в них, когда приходилось отвечать, стоя у карты с указкой в руках.