Дружба — и больше ничего?

В пятницу утром уехала Грейс. В тот день Джазлин вернулась с работы немного позже обычного, и родной дом встретил девушку пронзительной трелью телефона. Джазлин прошла на кухню, покормила Рембрандта, надеясь, что назойливый Тони успокоится. Но телефон все звонил, и, чтобы не отвлекать отца от работы, ей пришлось взять трубку.

— Слушаю! — рявкнула она.

— Может быть, мне перезвонить попозже? — вежливо поинтересовался голос, слишком хорошо ей знакомый, но принадлежащий отнюдь не Тони.

— Простите, я приняла вас за другого, — извинилась она. — Вашей тетушки нет, сегодня утром она уехала домой. Вы… это ведь Холден?

— Вы меня простили? — спросил он, и Джазлин ощутила, как его обаяние словно благодатным туманом обволакивает ее рассудок.

Джазлин сглотнула. Что он с ней делает?

— Это я должна просить прощения, — искренне ответила она. — Если бы Грейс была моей тетей и существовала хоть малейшая вероятность, что она попадет в ловушку, я не поленилась бы как можно больше разузнать о человеке, с которым она вступила в серьезные отношения.

На другом конце провода наступило короткое молчание.

— Завтра вечером мне предстоит ужин с танцами, а идти не с кем, — сказал наконец Холден.

Так он хочет пригласить ее на ужин! Холден ждал ответа, но Джазлин не могла вымолвить ни слова, она окаменела от изумления.

— Я подумал о вас, — продолжал он, не дождавшись ответа, — так как знаю, что вас опасаться не приходится.

Не приходится опасаться? Что это он имеет в виду?

— Я ведь верно понял, что вы не заинтересованы в серьезных и продолжительных отношениях? — уточнил он.

— Вернее не бывает.

— Вот и славно! — ответил он с явным облегчением.

Джазлин почувствовала, как вскипает обида. В самом деле, какая девушка обрадуется, услышав, что ее «нечего опасаться»?

— Дело в том, — продолжал свое объяснение Холден, — что на этом вечере будет человек, которому следует дать понять, что мои интересы устремлены в иную сторону.

А, теперь понятно!

— Конечно, женщина! — фыркнула Джазлин, не понимая, почему у нее вдруг упало сердце. — Вы хотите заставить ее ревновать!

— Наоборот, — холодно отозвался Холден.

Выходит, его преследует какая-то настырная дамочка!

— Я-то думала, вы способны справиться со своей поклонницей без посторонней помощи, — едко заметила Джазлин.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — процедил Холден, — но, кажется, вы со своим поклонником по имени Тони справиться не в состоянии.

Вот свинья!

— Хорошо, вы победили, — признала она.

— Итак, в знак прощения и чтобы спасти меня от женских коготков, согласны ли вы скрасить мое одиночество и на один вечер стать моей прекрасной дамой?

— Да вы меня просто утопили в галантности! — смущенно рассмеялась Джазлин. Она все яснее понимала, что не может не согласиться. В прошлую пятницу Холден спас ее, фигурально выражаясь, от когтей Тони — так что, если по справедливости, она должна отплатить тем же. — Скажите мне только одно: эта женщина… ну… которую вы хотите отвадить… она не влюблена в вас по-настоящему?

— Нет, уверяю вас, эту даму интересует только мой кошелек.

— Вы мне позвоните или встретимся где-нибудь? — Этим вопросом Джазлин дала понять, что согласна.

— Я заеду за вами в семь, — ответил Холден, и Джазлин могла бы поклясться, что он улыбается.

И сама Джазлин, как это ни глупо, улыбалась во весь рот.

Впрочем, эйфория ее продолжалась недолго. Телефон зазвонил снова, это был, разумеется, Тони. Джазлин терпеливо вынесла очередные тягостные полчаса разговора с надоедливым Тони и отправилась гулять с Рембрандтом, спрашивая себя: неужели Холден терпит от своей преследовательницы такие же муки?

После прогулки на свежем воздухе она почувствовала себя лучше; мысли о Холдене вытеснили из головы неприятную беседу с Тони. Холден сказал, что обязан идти на ужин; очевидно, это мероприятие как-то связано с его работой. Что же ей надеть?

Никогда прежде Джазлин не придавала особого значения своему внешнему виду. Но по мере приближения следующего вечера она уверяла себя, что все прочие женщины на ужине наверняка будут разряжены в пух и прах. Она должна выглядеть как нельзя лучше! Бархатное платье — черное, длинное, с прямой юбкой — выглядело просто, но со вкусом и подчеркивало тонкую талию и мягкие линии фигуры. Глубокий вырез открывал белоснежные шею и грудь. Не желая подчеркивать откровенное декольте, Джазлин украсила шею ниткой жемчуга, подаренной отцом на восемнадцатилетие. Белокурые волосы она зачесала назад и стянула в тугой узел на макушке.

Она рассказала отцу о звонке Холдена, добавив, что это не свидание в строгом смысле слова, просто у Холдена не оказалось партнерши на вечер, и Джазлин согласилась его выручить. Ни о своих проблемах с Тони, ни, разумеется, о проблемах Холдена она не упомянула.

— Ну, как я выгляжу? — спросила она, входя в гостиную.

Пес вскинулся ей навстречу, и Джазлин поспешно приказала:

— Ремми, сидеть!

Как ни любила она свою собаку, но не могла позволить ей испортить выходное платье. Отец схватил пса за ошейник.

— Как картинка! — улыбнулся он. — Повезло мне с дочерью: ты прекрасна и телом и душой!