Дружество Кольца

Лодки обогнули крутую излучину, и тут навстречу им выплыл огромный лебедь. Высокая белоснежная грудь под изогнутой шеей рассекала воду, клюв сиял золотом, глаза блистали черными агатами в оправе из желтого янтаря. Широкие крылья были полураскрыты. Вместе с лебедем вниз по реке плыла, становясь все громче, нежная музыка, однако лишь приблизившись путники поняли, что перед ними ладья, сработанная эльфийскими мастерами с таким искусством, что с виду она отличалась от настоящей птицы только величиной. Два эльфа в белых плащах работали черными веслами. На скамье посреди палубы сидел Келеборн, а на корме стояла Галадриэль в белом платье и венке из золотистых эланоров. Она играла на маленькой арфе, и над рекой разносился ее чарующий печальный голос.

Листву я пела, и листва там золотистая росла,
Я пела ветер — он дышал среди ветвей округ ствола.
Там — где за морем под луной, под солнцем над морской волной,
Извечный Ильмарин стоит и Древо с золотой листвой,
Под сенью Древа — Эльдамар, и рядом с Эльдамаром — он,
Эльфийский светлый Тирион;
И золотистая листва там золотится круглый год,
Не то что здесь, где слезы льет в изгнании эльфийский род.
О Лориэн! Уж листопад, зима уже близка,
И листья палые кружат, их вдаль несет река.
О Лориэн! Уж сколько лет на этом берегу
Я прожила и сколько зим, и больше не могу.
Но если буду петь корабль, дождусь ли корабля,
Который отнесет меня в Заморье, за моря?

Поравнявшись с лебединым челном, Арагорн бросил грести. Песня Владычицы смолкла.

— Мы пришли, чтобы попрощаться с вами и, сколько возможно, облегчить ваш путь благословением Лориэна, — молвила она.

— Вы были нашими гостями, — добавил Келеборн. — Но так уж получилось, что нам ни разу не довелось разделить трапезу. Теперь мы приглашаем вас на прощальный пир. Он состоится здесь, меж струящихся вод, что скоро унесут вас далеко от Лотлориэна.

Лебедь медленно заскользил к берегу, и лодки последовали за ним. На зеленом мысу между Среброструйной и Андуином все уже было готово для пиршества. Но Фродо почти не касался чудесных эльфийских яств и напитков: он лишь неотрывно смотрел на Владычицу и прислушивался к ее голосу. Она больше не казалась ему пугающе грозной, но хоббит не мог отделаться от ощущения, что даже сидя здесь, перед ним, Галадриэль пребывает в далеком прошлом, давно канувшем в бездонную прорву времени. Говорят, подобные чувства испытывает всякий, кому посчастливилось повстречаться с эльфом в наши дни.

Обед закончился, и разговор вновь зашел о предстоящем путешествии.

— Вскоре после того, как отплывете, — сказал Келеборн, — леса по берегам поредеют, а там и сойдут на нет. Ниже по течению Река несет свои воды по пустынной каменистой долине, где растет только чахлый вереск. Вам предстоит преодолеть много лиг, прежде чем вы достигнете острова Скального, который мы именуем Тол-Брандир. Обегая его двумя рукавами, Андуин с ревом и грохотом низвергается вниз водопадом Рэрос. Дальше река течет по топкой низине Ниндальф, или, по-вашему, Изболоть, там она делится на множество протоков, чтобы потом снова слиться воедино. Как раз в том месте в Андуин впадает Энтава: эта река протекает через Рохан, а начало берет на западе, в лесу Фангорн. По другую сторону Андуина высятся голые холмы Эмин-Мюил, вечно обдуваемые восточным ветром с Гиблых Топей, за которыми земли безжизненны и пусты до самого Кирит-Горгора и черных ворот Мордора.

Боромиру и тем, кто решит пойти с ним в Минас-Тирит, следует высадиться на берег выше Рэроса и подняться по Энтаве, чтобы переправиться через нее выше болотистого устья. Но опасайтесь приближаться к верховью: Фангорн — странный лес и о нем мало что известно.

— А тому, что известно, я по большей части не верю, — сказал Боромир. — У нас в Минас-Тирит о Фангорне ходят всякие толки, но все они больно уж смахивают на бабушкины сказки. Земли, лежащие к северу от Рохана, слишком уж далеки от Гондора, и о них можно насочинять что угодно. В древности Фангорн подступал к рубежам нашего королевства, но с тех пор, как там побывал последний гондорец, сменилось множество поколений. Так что какие байки ни рассказывай, ни подтвердить, ни опровергнуть никто все одно не сможет.