Дружина сестрицы Алёнушки [СИ]

— Шишечки, — Буба мечтательно улыбнулся. — Есть такое дерево. Кто-то видит его как ясень, кто-то как дуб. Глум вот, видит его, как дерево кедровое… Как знать, какое оно в самом деле? Растет это дерево из самой что ни на есть глубины. Растет сквозь весь этот мир. Да и другие миры, думаю, задевает. Сдается мне, что на дереве этом весь мир и держится…

— Древо жизни? — уточнила Алена.

— Ну, можно и так назвать… Где оно растет я объяснить не могу. Оно везде. Я вот, леший, вижу его. Оттого я и леший. Где жизнь, там и дерево это. Оно и есть — жизнь. А шишечки — того дерева семена. Наш, заповедный лес, особенный. Шишечки тут появляются чаще. Другие, небось, считают, что у меня, в заповедном лесу это дерево и растет. Чем лес заповеднее, тем там жизни больше. Так вот, в этой шишечке жизненная сила. Посадишь ее — кто-нибудь вырастет. Может, леший какой, может, кикимора, а может и неведома зверушка… Только выращивать, дело хлопотное, трудное. Можно шишечкой вылечить кого или омолодить… Всяко можно такую шишечку на дело применить.

— А из каменного, обратно в живого эта шишечка превратить может?

— Да неужто кто-то из твоих диких богатырей окаменел? — удивленно всплеснул ветвями Буба.

— Ну, вроде того, — Алена глубоко вздохнула.

— И, небось, именно тот, по которому ты сохнешь?

— Угу, — девушка присела на траву и шмыгнула носом. — Только ты ведь все равно шишечку Глуму обещал…

— Вот что, — Бубуа заскрипел и зашевелил ветвями. — Ты подними корешки. Вот эти. Тяни, тяни их, не бойся. Все равно мне искореняться скоро. Вот. Видишь, две у меня шишечки, две. Возьми ту, что побольше. Если останется, от нее что — верни. А ту, что поменьше я Глуму за работу отдам. Или половину. Я ж ему шишечку за год обещал, а ходить я стану, похоже, намного раньше.

— Спасибо тебе, Буба, — Алена взяла шишечку и, обняв Бубу, поцеловала его в зеленую, древесную кору. — Если тебе что-нибудь будет нужно, ты только скажи. Век тебя не забуду, все-все сделаю.

Алена шла назад, к заставе, прямо через лес, по памяти, там, где волок ее за руку Глум. Правда, корни и кусты теперь не расступались у нее под ногами, так что быстро идти не получалось. Зато по дороге ей пришла в голову еще одна дельная мысль. Алена заставила себя идти помедленнее и мысленно позвала Бабу Ягу. Та отозвалась сразу, словно ждала этого вызова.

— Бабушка, милая, ты же видишь, я на все готова, — Алена присела на поваленное дерево, прижимая к груди драгоценную шишечку. — Скажи, что Змею надо для выздоровления?

— Нужна воля к жизни, а ее, похоже, нет, — Яга вздохнула. — А ты девка бедовая, молодец. Я тогда даже намекнуть боялась про жертву-то. Кровь твоя его разбудила, а то бы уже давно в камень обратился. А теперь снова он застывает. Попробуй с ним поговорить. Меня он не хочет слышать. А у тебя может получиться, — голос бабушки стал умоляющим. — Верни его, Аленушка, нужен он миру этому. Ты только верни его, а уж я потом расстараюсь, все-все улажу.

Через час ходьбы Алена вышла к берегу моря и позвала Лебедь. А еще через несколько минут она была на Лукоморье. Возле окаменевшего тела Горыныча никого не было. Только валялись скорлупки от устриц, пустые бутылки и какой-то строительный мусор. Солнце поднималось в зенит. На солнышке, рядом со статуей, было жарковато.

— Да что же ты делаешь?! — Алена присела на корточки рядом со Змеем, прижалась лбом к холодному, даже под лучами палящего солнца, каменному плечу. — Все за него переживают, Яга уже все способы колдовские перепробовала, за жизнь твою борется, а ты на беду всем умирать решил! Хоть бы про зарок свой вспомнил, ты же нужен этому миру, понимаешь, очень нужен!

Змей молчал, но молчание это было живое, Алена чувствовала, что он ее слышит.

— Ну почему ты думаешь, что вправе один все решать? Ты ведь даже не поговорил со мной толком…

— О чем нам говорить? — голос Змея звучал глухо и словно бы издалека. — Я их всех убил, понимаешь ты это?! Если бы я в подземном мире память не потерял, то ни за что бы себе не позволил… Ведь сумел же сдержаться год назад… А теперь поздно — не могу я тебя разлюбить. Но и убить мне не судьба тебя, Аленушка. Оно и к лучшему.

— А слово твое? — Алена еще сильнее прижалась к камню. — Ты же огнем клялся, что станешь мне мужем? Неужели слово свое нарушишь?

— Уже нарушил… Огонь мой лавой во мне застывает. Все правильно. Чем без тебя жить, лучше камнем стать…

— Правильно?! — Алена порывисто вытерла рукавом слезы. — Ну так и я без тебя жить не стану. С ножа меня уже снимали. Выходили. Зря выходит. Осталось только камень на шею и в воду.

— Ничего не выйдет, — словно бы улыбнулся Змей. — Слава Роду, в этом мире ты дышать под водой можешь, на тебе заклятия Черномора и Лебеди.

— Я все равно, найду способ, — угрюмо ответила девушка. — Без тебя мне жизнь не мила. А ты… ты просто трус… Обещал жениться, а потом испугался!

— Да я за тебя, дуреху, испугался! — голос Змея вдруг окреп и зазвучал почти как раньше, когда он на что-то сердился.

«Ага, задело!» — обрадовалась она.