Друзья

На залитой солнцем высокой террасе завтракало семейство Зоннтагов. Лесник оставил ребят внизу у лестницы, а сам проворно поднялся на террасу. Собака тем временем сторожила мальчиков. Они видели, как Зоннтаг встал со своего места. Это был высокий респектабельный мужчина, вид которого невольно внушал уважение. На нем были белые, отделанные кожей бриджи для верховой езды, английские сапоги с высокими голенищами и светлая летняя рубашка с короткими рукавами.

Ауэрбах четко, по-военному доложил ему о происшествии. Миклош в это время рассматривал сидящих за столом. Полную, стареющую жену Зоннтага, хорошенькую Паулу — ее дочь от первого брака, зятя — директора фабрики господина Леопольда и любимца Зоннтага семнадцатилетнего сына Казмера. Зоннтаг что-то сказал леснику и тот подошел к лестнице.

— Поднимайтесь наверх! — крикнул ребятам Ауэрбах.

Подростки поплелись на террасу.

— Осмелюсь доложить, ваше высокоблагородие, они и есть ворюги. Тот вон Миклош Зала, а этот — Имре Давид.

Семья прекратила завтракать, все уставились на мальчиков с любопытством. Казмер даже вскочил со стула, чтобы лучше видеть происходящее, а господин Леопольд поправил пенсне в золотой оправе. Паула закурила.

— Смирно! — скомандовал лесник. Мальчики невольно вытянулись по струнке. Миклош впился взглядом в начищенные до блеска сапоги Зоннтага.

— А ну-ка посмотри мне в глаза! — услышал он над собой голос хозяина поместья. — Честный человек всегда смотрит людям в глаза. Или ты вор?

Миклош посмотрел в глаза Зоннтага. Он невольно морщился и моргал, поскольку солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, падали ему прямо в лицо.

— Значит, ты — честный человек?

— Да.

— Но честные люди не лгут.

— Я не лгу.

— Ты крал?

— Я был голоден.

— Крал?

Мальчик надолго замолчал, а потом процедил сквозь зубы:

— Да.

— Это другое дело, — удовлетворенно заметил Зоннтаг.

— Но Имре не брал ничего, — громко добавил Миклош. — Только я. Я срывал и передавал ему персики и груши.

Зоннтаг перевел взгляд на Имре.

— Это правда? — спросил он.

— Нет. Все как раз наоборот. Это я воровал, но дядя Жига заплатит…

— Сдать их в жандармерию — и дело с концом! — заорал Казмер. — Этот Миклош Зала — сынок тюремного отребья! И ему туда же дорога!

Господин Леопольд вскочил так стремительно, что опрокинул плетеный стул. Усердный Ауэрбах тотчас же подбежал и поставил стул на место. Директор взглянул на мордастого лесника, затем раздраженно напустился на шурина:

— Казмер, я бы попросил тебя не вмешиваться! Не надо давать отцу такие идиотские советы! — Он провел ладонью по лбу и опять поправил пенсне. — Жандармы… Из-за нескольких персиков. Ребята готовы заплатить за них. Ты же слышал. Зачем же вмешивать сюда жандармов?! Можно вас на минутку, папа? — повернулся он к Зоннтагу. — Я хочу поговорить с вами тет-а-тет.

— Разумеется, — произнес тот и отошел в угол террасы, куда последовал и господин Леопольд.

Миклош с ненавистью всматривался в худое, прыщавое лицо Казмера. «Поскорее бы вырасти, чтобы отделать этого гада!..» Потом он взглянул на Имре. Друг стоял рядом, опустив голову, и довольно равнодушно разглядывая черно-белые каменные плитки, которыми был выложен пол террасы. Миклош понял: Имре совсем не боится последствий их поступка.

— Отец, я прошу вас, — вполголоса говорил господин Леопольд, — отпустите ребят. Затевать дело из-за нескольких персиков и груш… Это нас выставит в смешном свете. Да с деревьев каждый день во много раз больше осыпается.

— О чем разговор! — ответил Зоннтаг. — Мне и в голову не приходило звать жандармов. — Он бросил взгляд на мальчиков. — Они мне нравятся. Весьма сознательные сорванцы.

Зоннтаг решительно направился к подросткам.

— Как тебя зовут? — спросил он Миклоша.

— Миклош Зала.

— Так. А когда твой отец выйдет из тюрьмы?

— Наверное, на будущий год, осенью. — Миклош поднял голову. — Пожалуйста, скажите молодому господину, что мой отец — не тюремное отребье. Зовите жандармов, если хотите, но все равно это неправда.

— Не станем мы никаких жандармов звать, обойдемся без них, — произнес Зоннтаг. — А мать у тебя работает?

— Да, поденщицей. И я тоже работаю. На кирпичном заводе. Вагонетки вожу.

— Ты? Вагонетки?!

— Да.

— А в школу, значит, не ходишь?

— Хожу. Но каждое лето во время каникул работаю. По четырнадцать часов в день.

Господин Леопольд подошел поближе, с интересом прислушиваясь к их разговору.

— Это же противозаконно, — заметил он. — Подростки не должны столько работать!

— Не знаю! — отрезал Миклош. — Только я по четырнадцать, а то и по шестнадцать часов вкалываю.

— А ты чем занимаешься? — обратился Зоннтаг к Имре.

— Тоже работаю, только поденщиком.

— Ну, хорошо, можете идти, — сказал Зоннтаг. — Если вам в другой раз понадобятся фрукты, зайдите и попросите. А воровать — отвратительно! Ауэрбах, проводите их.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие, — ответил лесник и подтолкнул мальчиков: — Поблагодарите господина Зоннтага.

— Спасибо, — выдавил тихо Миклош, — до свидания.

Имре тоже что-то невнятно пробурчал сквозь зубы.

Они отправились к выходу, облегченно вздыхая.

За воротами Ауэрбах сказал: