Друзья Божии

Мы должны запечатлеть это правило в наших душах, мы должны воплощать его в наших делах: прежде всего – справедливость по отношению к Богу. Это – пробный камень истинного алкания и жажды правды [См. Мф 5, 6.]. Это то, что отличает справедливость от криков сотен недовольных, за которым скрываются лишь эгоизм, коварство и зависть. Ибо отказать нашему Творцу и Спасителю в благодарности за неисчислимые богатства, которыми Он нас одарил – значило бы совершить самую страшную и возмутительную несправедливость. Если вы действительно стремитесь быть справедливыми – постоянно помните о вашей зависимости от Бога (что ты имеешь, чего бы не получил? [1 Кор 4, 7]), чтобы ваши души переполнились благодарностью и желанием ответить на безграничную любовь Отца своей любовью.

Оживите в себе дух сыновнего благочестия, побуждающий вас обратиться к Отцу с сердечной нежностью. Если же лицемеры сеют в вас сомнения в праве Господа просить от вас многого – то не дайте себя обмануть. Напротив, решительно повернитесь лицом к Господу, послушные, как глина в руках горшечника [Иер 18, 6.]. И скажите ему покорно: "Deus meus et omnia", Ты – мой Бог, Ты – мое все! Если вся ваша жизнь пострадала от нежданного удара, невосполнимой потери или незаслуженного оскорбления – пойте с новой радостью, стоя лицом к Богу: "Совершайся, исполняйся, будь благословенна и вечно прославляема, наисправедливейшая и превыше всего любимая Воля Божия. Аминь. Аминь".

168

История раба из притчи, который был должен десять тысяч талантов [См. Мф 28, 24.], отлично иллюстрирует наши отношения с Богом. Мы тоже не знаем, как будем отдавать те огромные долги, в которые залезли из за стольких щедрот Господа. К тому же – мы постоянно увеличиваем их своими грехами. И никогда не сможем вернуть столько, сколько нам отпущено – ни самоотверженная борьба, ни изумительное усердие нам не помогут. Человеческая праведность бессильна – зато всесильно милосердие Божие. Он и только Он может дать нам искупление и простить наш долг, ибо Он благ, ибо вовек милость Его [Пс 106 (105), 1.].

В этой притче (вы хорошо ее помните) есть вторая часть, – контрапункт к первой. Тот раб, которому только что простили огромный долг, не желает оказать милость собрату своему, который должен ему всего лишь сто динаров. Вот здесь-то и проявляется низменность его сердца. Строго говоря, никто не может лишить его права требовать свое – но все же что-то протестует в нас и наводит на мысль, что это проявление нетерпимости противоречит истинной справедливости… Несправедливо, что человек, лишь мгновение назад обретший столь великое милосердие и сострадание, ни в малейшей степени не склонен проявить хотя бы каплю терпимости в отношении своего должника. Обратите внимание, что справедливость – не уравнение из учебника арифметики. Она не требует точного равенства между тем, что вы получили и тем, что вы даровали.

169

Она требует большего, побуждая нас проявлять благодарность, сердечность, великодушие, быть верными и добрыми друзьями не только в счастье, но и в беде, добросовестно исполнять законы и уважать власти, с готовностью исправлять допущенную ошибку. Но прежде всего мы будем – если мы справедливы, – серьезно относиться к нашим профессиональным, семейным, социальным обязательствам. Без громких слов, не устраивая представлений, работая с упорством и пользуясь правами, которые в то же время являются и нашими обязанностями.

Я не верю в справедливость лентяев, ибо они со своим "dolce farniente", как говорят в моей любимой Италии, лишены самого фундаментального принципа справедливости – трудолюбия. Мы не должны забывать, что Бог создал человека "ut operaretur", для труда [См. Быт 2, 15.]. Работая, мы обеспечиваем будущее своей семьи, своей страны, всего человечества. Дети мои, какое жалкое представление о справедливости имеют те, кто сводит ее к простому распределению благ!

170

Справедливость и любовь к истине и свободе

С самого раннего детства я слышал, как звучат социальные вопросы… К сожалению, они не новы: старые вопросы, которые повторяются вечно. Они возникли, быть может, в тот самый момент, когда люди стали обществом и выплыли наружу различия между ними – в возрасте и интеллекте, в работоспособности, личных качествах и интересах.

Я не знаю, обязательно ли существование различных социальных классов в обществе. Да и не мое дело говорить об этом – особенно здесь, в этой молельне, в которой мы собрались для того, чтобы говорить о Боге (я никогда в жизни не хотел бы сменить тему!) и для того, чтобы говорить с Богом.

Из всего, что предназначено Провидением для свободного и законного человеческого исследования, ты вправе выбрать то, что наиболее соответствует твоим природным склонностям. Но я, как пастырь Христов, должен напомнить вам, что в любом случае мы не вправе забывать о добродетели справедливости – даже если это потребует от нас истинного бесстрашия и героизма.

171