Друзья и незнакомцы

Она не думала, что ее заденет, когда ее сдержанная, невнимательная мать неизбежно превратится в сдержанную, невнимательную бабушку. Но все-таки иногда это ее волновало. Теперь родители казались ей фигурами более значительными, чем когда бы то ни было в ее сознательной жизни.

– Мы переезжаем потому, что я меняю сферу деятельности, но еще чтобы быть ближе к маме и папе, – все повторял и повторял Эндрю в течение нескольких недель перед отъездом, оттачивая свою версию происходящего. – Их присутствие рядом будет большой подмогой.

Элизабет поджимала губы всякий раз, когда он это говорил. Теоретически, Фэй и Джордж были в восторге от своей новой роли бабушки и дедушки. Но помощи от них не было. Случись ребенку обкакаться в присутствии ее свекрови, как Фэй отодвигала его от себя, сморщив нос, и говорила: «Кажется, кому-то пора поменять подгузник». В тот единственный раз, когда Элизабет попросила ее присмотреть за Гилом, пока бегала в магазин на десять минут, она вернулась домой и обнаружила, что они смотрят Доктора Фила. Взгляд малыша был прикован к лицам на большом телевизоре Фэй.

Фэй была учительницей начальных классов, что, как казалось Элизабет, предполагало, что она будет прекрасной бабушкой. Но похоже, что уходом за детьми свекровь уже пресытилась на работе. Она могла обожать Гила, но нести за него ответственность не собиралась.

Джордж души не чаял в малыше, но в последнее время был погружен в свои проблемы.

Насколько Элизабет могла судить, большинство детей в их новом районе ходили на полдня в садик или сидели дома с матерями.

Дебби в доме напротив была домохозяйкой, замужем за страховщиком. Другие женщины с улицы Лорел занимались чем-то, что могло подразумевать что угодно или вообще умным словом прикрывать безделье: Мэлоди работала риэлтором. Пэм преподавала йогу. Казалось, они все время сидели дома.

Элизабет предполагала, что о ней они могли сказать то же самое. Мало что было более унизительным, чем встретить на вечеринке незнакомца, спрашивающего, чем она зарабатывает на жизнь. «Я писатель», – отвечала она, и неизменно ловила на себе неловкий взгляд незнакомца. «Что-то уже опубликовали?» – неизменно следовал второй вопрос, задаваемый осторожно, и когда Элизабет говорила, что да, две книги, на лице незнакомца появлялся ужас, как будто она сейчас попытается продать ему свои книги, достав их из багажника машины.

Было попроще, когда рядом оказывался Эндрю. Он мог похвастаться ее успехами так, как никогда не выходило у нее самой. «Ее первая книга стала бестселлером», – мог бы сказать муж. Или «“Саймон и Шустер” подписали с ней контракт на три книги».

Эта третья книга, которую нужно сдать через год и к которой она еще не приступила, и стала причиной, по которой Элизабет решила нанять кого-то присматривать за Гилом. У нее еще даже не родилась идея для книги. Это было совсем на нее не похоже. Обычно, как только она сворачивала один проект, она уже мысленно погружалась в следующий и ей не терпелось начать. Она ожидала, что к этому времени уже захочет вернуться к работе. Но сейчас едва помнила о прежних амбициях.

По опыту друзей Элизабет знала, что поиск няни походил на свидания, только хуже – большинство оказывались неудачниками, с которыми с самого начала не возникало притяжения, но нужно было досидеть до конца. Иногда тебе нравился кто-то, кто предпочел тебе другого. Номи без долгих раздумий наняла женщину, которая, как оказалось, подделывала свои рекомендательные письма. Это потрясло их обеих.

Когда Элизабет рассказала своей соседке Стефани, что ищет няню, Стефани заявила, что это главное преимущество жизни в городке, где находится небольшой женский колледж.

– У меня было несколько студентов, они хорошо справились, – сказала она. – Достаточно хорошо, дом никто не спалил.

Элизабет поблагодарила ее за совет и предположила, что Стефани не любила своих детей и вполовину так же сильно, как она любила Гила.

Но в конце концов все-таки решила попробовать поискать студентку колледжа. Для начала можно нанять кого-то на три дня в неделю, понять, сработаются ли они. Если нет, то в конце семестра их пути разойдутся сами собой.

Неделю назад Элизабет толкала коляску к кампусу, сжимая в руке флаер.

– Где находится Колледж-холл? – спросила она коротко стриженную девушку.

Та взглянула на ее, вынимая наушник.

– Простите, – сказала Элизабет, – Колледж-холл?

Студентка указала на здание из красного кирпича с башенками.

Внутри было тихо и темно. Стефани сказала ей, что где-то там есть доска объявлений, где люди не из колледжа могли размещать просьбы о помощи. Но стены напротив нее оказались увешаны портретами директоров школы – двенадцать мрачных белых мужчин с разной степенью облысения и, в самом конце, триумфально улыбающаяся черная женщина. Элизабет засмотрелась на нее, пока не закричал ребенок, напоминая ей о цели их визита.